В бизнесе вместе с весной происходит не самое лучшее пробуждение. На очереди новые ещё более сильные волны увольнений. В конце 2008 года компании оптимизировались с целью получения максимальной прибыли за счёт сокращения затрат. Получить запланированную прибыль без этих мер было учитывая кризис не возможно, так как продажи пошли с отрицательным трендом. Поэтому компании подрезали численность и административные затраты. Это позволило зафиксировать запланированную прибыль по 2008.
2009 не имеет таких преференций как 2008. Бюджетного жира нет, с первых месяцев по операционной деятельности фиксируются убытки и отрицательный тренд прогнозируется вплоть до 4 квартала. А это значит, что вместе с подведением итогов по первому кварталу инвесторы спросят – «за чей счёт банкет?» и в этот момент мы почувствуем настоящую волну сокращений...

"– Как вам угодно, – сказал он. – Думайте, что хотите, я запрещать вам не стану… Вы, кажется, собираетесь закурить трубку, капитан. И я, если позволите, сделаю то же.
Он набил табаком свою трубку и закурил. Двое мужчин долго молча сидели, то взглядывая друг другу в лицо, то затягиваясь дымом, то нагибаясь вперед, чтобы сплюнуть. Смотреть на них было забавно, как на театральное представление.
– Вот наши условия, – сказал наконец Сильвер. – Вы нам даете карту, чтобы мы могли найти сокровища, вы перестаете подстреливать несчастных моряков и разбивать им головы, когда они спят. Если вы согласны на это, мы предлагаем вам на выбор два выхода. Выход первый: погрузив сокровища, мы позволяем вам вернуться на корабль, и я даю вам честное слово, что высажу вас где нибудь на берег в целости. Если первый выход вам не нравится, так как многие мои матросы издавна точат на вас зубы, вот вам второй: мы оставим вас здесь, на острове. Провизию мы поделим с вами поровну, и я обещаю послать за вами первый же встречный корабль. Советую вам принять эти условия. Лучших условий вам не добиться. Надеюсь, – тут он возвысил голос, – все ваши люди тут в доме слышат мои слова, ибо сказанное одному – сказано для всех.
Капитан Смоллетт поднялся и вытряхнул пепел из своей трубки в ладонь левой руки.
– И это все? – спросил он.
– Это мое последнее слово, клянусь громом! – ответил Джон. – Если вы откажетесь, вместо меня будут говорить наши ружья.
– Отлично, – сказал капитан. – А теперь послушайте меня. Если вы все придете ко мне сюда безоружные поодиночке, я обязуюсь заковать вас в кандалы, отвезти в Англию и предать справедливому суду. Но если вы не явитесь, то помните, что зовут меня Александр Смоллетт, что я стою под этим флагом и что я всех отправлю к дьяволу. Сокровищ вам не найти. Уплыть на корабле вам не удастся: никто из вас не умеет управлять кораблем. Сражаться вы тоже не мастера: против одного Грея было пятеро ваших, и он ушел от всех. Вы крепко сели на мель, капитан Сильвер, и не скоро сойдете с нее. Это последнее доброе слово, которое вы слышите от меня. А при следующей встрече я всажу пулю вам в спину. Убирайтесь же, любезный! Поторапливайтесь!
Глаза Сильвера вспыхнули яростью. Он вытряхнул огонь из своей трубки.
– Дайте мне руку, чтобы я мог подняться! – крикнул он.
– Не дам, – сказал капитан.
– Кто даст мне руку? – проревел Сильвер.
Никто из нас не двинулся. Отвратительно ругаясь, Сильвер прополз до крыльца, ухватился за него, и только тут ему удалось подняться. Он плюнул в источник.
– Вы для меня вот как этот плевок! – крикнул он. – Через час я подогрею ваш старый блокгауз, как бочку рома. Смейтесь, разрази вас гром, смейтесь! Через час вы будете смеяться по иному. А те из вас, кто останется в живых, позавидуют мертвым!" Остров сокровищ. Стивенсон

Разумеется, это, в первую очередь, политическое решение. Сто солдат в случае войны с Россией - это ничто. Однако этот шаг - военно-политическая поддержка стремления США спровоцировать превентивную войну, а также доля ответственности за ее разжигание. Сотня наших солдат может означать российский ответ с десятками и сотнями тысяч погибших, но, конечно, все они будут не из многочисленной родни господина Стропницкого, которую нужно сохранить для «обогащения» буйными африканскими самцами. К мертвым еще нужно, по логике, прибавить соответствующее количество раненых, инвалидов на всю жизнь и больных лучевой болезнью, а также уничтоженную энергетику, инфраструктуру и зараженную почву.

Я допускаю, что именно наши солдаты могли бы намеренно быть выбраны объектом нападения каких-нибудь трудно идентифицируемых зеленых человечков для провоцирования нужных враждебных настроений среди наших граждан по отношению к России и превратиться в пусковой крючок войны НАТО с российским «агрессором» на Украине или в Прибалтике. В истории мы наблюдали много подобных случаев - прежде всего, со стороны США и Германии. Достаточно вспомнить странный инцидент со сбитым самолетом над Украиной или дело об иракском ядерном оружии, которое до сих пор так и не нашли. В случае Первой мировой войны немцы отговаривались авиационным нападением на западном фронте со стороны Франции, а во Второй - сами подготовили агрессию со стороны Польши, которая была значительно слабее Германии.

Вы говорили об опасности в связи с ядерным оружием. Можно ли представить «только» традиционную войну между НАТО и Россией? Могли бы вы, пожалуйста, порассуждать на тему вероятного течения подобного конфликта?

Россия, если сравнивать ее вооруженные силы с НАТО, в два, а то и десять раз слабее по числу военнослужащих, а также разного рода военной техники, ну и, конечно, по количеству стран, вовлеченных в бои. Кроме того, Россия должна защитить огромную территорию. Нападение может быть нанесено на западе, юге, востоке или севере, а быть может, со всех сторон одновременно. Поэтому против наиболее вероятной агрессии НАТО через Украину и Прибалтику Россия может реально выставить максимум половину своих вооруженных сил. По сравнению с периодом Второй мировой войны на западе у России теперь гораздо меньше пространства для маневра. Для отражения нападения с юга Россия может использовать примерно четверть сил, потому что основные силы США и НАТО сосредоточены на западе.

В случае начала конфликта с Россией нельзя исключать, что силы НАТО поддержит и исламская армия Турции и Саудовской Аравии, а также некоторые террористические организации из Афганистана, Чечни и других регионов. Однако только исламская армия так же сильна, как российская, и вооружена самым современным американским оружием. Саудовская Аравия также имеет химическое оружие и, по некоторым данным, несколько единиц ядерных боеголовок. Для них у саудовцев есть носители средней дальности. Руководство США/НАТО и ЕС это, на удивление, не беспокоит, в отличие от других стран. Не кроется ли причина их попустительства именно в возможности исламской агрессии против России?
Поэтому России не остается ничего, кроме как - в случае конфликта с превосходящими силами НАТО и другими неприятелями - прибегнуть к использованию ядерного оружия. В общем-то, неважно, где и под каким предлогом США спровоцируют войну, и кто ее будет выигрывать на начальной стадии. Если Россия не воспользуется ядерным оружием вовремя, она может потерять значительную его часть из-за американского удара по российским наземным пусковым установкам, авиационным базам и военно-морским силам. Даже если первый американский удар будет осуществлен управляемыми ракетами и беспилотниками с обычными боеголовками, России придется ответить ядерным ударом.

Несмотря на все вышеизложенные размышления, нельзя исключить и традиционного начала войны против России. Им могло бы стать использование исламских армий с юга через Чечню и Азербайджан при участии Украины. Американская армия могла бы наблюдать за результатами боев и вступить в них по ситуации. Более того, гранаты, бомбы и ракеты могут быть американского производства, но стрелять ими могут из украинского оружия, а сбрасывать - с турецких самолетов. В таком случае перед Россией встает проблема своевременного использования ядерного оружия, а противник мог бы успешно подготовить такую ситуацию, которая способствовала бы фактору неожиданности для удара по российской системе ПРО и ядерным силам. Даже в этом случае стратегически разумнее для России было бы нанести удар ядерным оружием по противнику на юге, невзирая ни на что. Во всех описанных случаях основной вопрос таков: соответствовали бы действия Китая договору о помощи в случае нападения на Россию другого государства?

Вернемся к использованию ядерного оружия. Расскажите нам, каково действие одной ядерной боеголовки, чтобы мы поняли вероятные последствия в случае начала войны.

Честно говоря, в случае начала ядерной войны с России большинство граждан, прежде всего в странах Восточной Европы, могло бы расслабиться, открыть бутылку хорошего вина и смиренно ожидать смерти. После такой войны выжившие будут завидовать мертвым. Доказательством действия одной довольно слабой ядерной боеголовки в виде авиационной бомбы были японские города Хиросима и Нагасаки. До взрыва весьма слабой американской бомбы с боезарядом чуть более 12 килотонн в тротиловом эквиваленте в Хиросиме проживало 350 тысяч человек. Сразу после взрыва их погибло 40 тысяч, за следующие несколько дней - еще 40 тысяч, а в общей сложности - 166 тысяч. Остальные страдали и страдают от разных проблем со здоровьем, начиная с нарушений ДНК. Из 90 тысяч зданий уничтожено было 62 тысячи. Однако, с другой стороны, интересно, что современная Хиросима - это процветающий город с 1 170 000 жителей. То есть последствия ядерного удара в долгосрочной перспективе не были такими уж разрушительными. Это тоже может быть стимулом для использования ядерного оружия сегодня. Так временно решилась бы проблема перенаселенности.

Важны регионы, которые могли бы больше всего пострадать во время ядерной войны между НАТО и Россией. Речь идет, прежде всего, об Украине (наиболее вероятное место основного наземного антироссийского удара), Литве, Латвии, Эстонии (растущее число постоянно размещенных американских подразделений во всех странах Прибалтики), Норвегии (американская база вблизи российских границ), Польше (одна из основных наземных сил при нападении на Россию и будущая база американской ПРО), Великобритании (120 американских баз и военных объектов), Германии (американские базы, склады ядерных боеприпасов и довольно сильный Бундесвер), Голландии (склады американских ядерных боеприпасов), Бельгии (командование НАТО) и Турции (враждебное государство и будущая база ПРО).

Вероятно, меньше могла бы пострадать наша республика, Словакия, Венгрия, Австрия, Испания, Португалия, Греция. Под угрозой в первую очередь окажутся европейские страны, начиная с Германии и на восток от нее. Последствия ударов по Польше, Украине и Германии, однако, на собственном здоровье, снабжении и индустрии ощутят даже довольно безопасные страны, такие как наша республика. Загрязнение значительной части Европы после аварии на Чернобыльской АЭС по сравнению с этим показалось бы мелочью.

Меньше всего, вероятно, пострадала бы Австралия (если в войну не вступит Китай согласно договору с Россией о военном нападении). Также можно предполагать, что война обойдет страны Африки и Латинской Америки. Минимальные последствия для Африки сделают возможной продолжение исламизации уничтоженной Европы.

В США и Канаде потери будут значительно меньше, чем в Европе, потому что, скорее всего, удастся перехватить хотя бы часть российских ракет. Кроме того, это очень большие страны, поэтому, понятно, будут точечно уничтожаться военные базы и крупные агломераты. Так в США, вероятно, удастся справиться с проблемой бедного и цветного большинства населения, которое может поставить под угрозу привилегии местной элиты. Вопросом является возможность российских ударов по геологически слабым местам в Йеллоустоуне, которые могли бы спровоцировать масштабную вторичную природную катастрофу в США. Так и в России, учитывая ее площадь, удары будут локальными: уничтожены будут прежде всего города в европейской части.

Нарастающий поток мигрантов с юга говорит нам о том, что конца миграционного кризиса ждать не приходится - меняются только направления и места проникновения в Европу.

Все это логичное следствие событий. Турции пришлось ограничить свою деятельность по отправке мусульман. Поэтому поток, спонсируемый Саудовской Аравией, был перенаправлен в разрушенную Ливию. В этом потоке мигрантов сирийцы составляют незначительное меньшинство, а абсолютное большинство - это агрессивные необразованные африканцы, переносящие ряд тропических заболеваний. Европейское агентство FRONTEX, которое должно защищать границы ЕС, уже давно не исполняет свои обязанности и перевозит на лодках нелегалов с берегов Ливии в Италию. Учитывая масштабы катастрофы, Италия могла бы, согласно прославленной пятой статье, попросить помощи у НАТО. Его силы могли бы без особенных проблем помешать не только высадке нелегалов в Европе, но и даже их отправке из Ливии. Однако НАТО, организация, практически полностью принадлежащая США, заинтересовано не в обороне Европы, а в нападении на Россию. Нелегалы, ввозимые в Италию, направляются на север к Швейцарии и Австрии. Там все зависит от результатов выборов: будут ли эти страны по-прежнему самоубийственно открыты для мигрантов или же закроют свои двери. Если Австрия вернется к невероятной, неразумной открытости исламскому вторжению, то будет необходимо спешно готовиться к реальной обороне наших границ.

Новости и анонсы

01.10.2009

В № 8/9 (август-сентябрь) журнала «Читаем вместе» за 2009 г. опубликована статья Константина Душенко «Живые позавидуют мертвым» из цикла «История знаменитых цитат»

Живые позавидуют мертвым

Кто это сказал? В ходу три основные версии:

1. Одноглазый Джон Сильвер в «Острове сокровищ».

2. Апостол Иоанн в «Апокалипсисе».

3. Никита Хрущев, угрожая американцам во время Кубинского кризиса.

Все три версии верны — и все три неверны.

Открыв «Остров сокровищ» в переводе Николая Чуковского, читаем: «Через час я подогрею ваш старый блокгауз, как бочку рома. Смейтесь, разрази вас гром, смейтесь! Через час вы будете смеяться по-иному. А те из вас, кто останется в живых, позавидуют мертвым!» Последняя фраза запомнилась по советским экранизациям романа, а было их целых четыре, включая мультфильм с Джигарханяном — Сильвером.

Однако у Стивенсона нет ни слова «живые», ни слова «позавидуют». У него сказано лишь: «Тем, кто умрет, еще повезет» («Them that die’ll be the lucky ones»).

Зато у наших писателей этот оборот встречался задолго до Стивенсона. В повести Карамзина «Марфа-Посадница» (1803) Марфа предупреждает новгородцев перед битвой с московским войском: «Если возвратитесь побежденные, (...) тогда живые позавидуют мертвым!» Позже, в «Истории государства Российского», Карамзин напишет о нашествии Батыя: «Живые завидовали тогда спокойствию мертвых».

Летом 1812 г., во время нашествия семидесяти языков, ржевский помещик Петр Демьянов пророчествовал: «Скоро приидет бо час, егда живые позавидуют мертвым» (согласно «Письмам русского офицера» Федора Глинки).

В «Святочных рассказах» Николая Полевого (1826) речь прямо идет о светопреставлении: «Будет (...) время, когда живые позавидуют мертвым».

Стало быть, изречение взято из Библии? В Библии буквально этих слов нет, хотя есть нечто очень близкое: «В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них» (Апокалипсис, 9:6); «И ублажил я мертвых (...) более живых» (Екклесиаст, 4:4).

Но кроме библейских пророчеств, у этого оборота мог быть еще один источник — «Иудейская война» Иосифа Флавия. Сочинение Флавия об осаде и разрушении Иерусалима римлянами было излюбленным чтением в Древней Руси. О «леворадикальной», как сказали бы мы, группировке зелотов здесь говорилось: «Зелоты (...) одинаково лишали погребения как убитых на дорогах, так и замученных в городе (...). Кто похоронил одного из своих близких, тот был наравне с перебежчиками наказан смертью (...). От живых их гнев переходил на убитых, а от мертвых опять на живых. Уцелевшие считали блаженными изведенных раньше». В раннем английском издании «Иудейской войны» (1767 г.) переведено: «Это заставляло живых завидовать мертвым».

По-настоящему популярным на Западе это изречение стало с появлением ядерного оружия. В 1960 г. вышел в свет трактат американского футуролога Германа Кана «О термоядерной войне». 2-я глава книги называлась: «БУДУТ ЛИ ВЫЖИВШИЕ ЗАВИДОВАТЬ МЕРТВЫМ?» Вопрос этот рассматривался обстоятельно, с таблицами и диаграммами, а ответ давался, в общем-то, отрицательный: окончательной катастрофы не произойдет, процент погибших от прямых и отдаленных последствий войны будет гораздо меньше, чем думают. Кан, вероятно, хотел дать отпор «пораженческим» настроениям в западных обществах («лучше быть красным, чем мертвым»).

Кубинский кризис, поставивший мир на грань ядерной войны, случился осенью 1962 г. А летом следующего года Хрущев, уже окончательно рассорившийся с Мао, заявил: «Когда говорят, что народ, совершивший революцию, должен начать войну, (...) чтобы (...) на развалинах мира создать более процветающее общество, — это невозможно понять, товарищи! (...) Произойдет такое заражение земной атмосферы, что неизвестно, в каком состоянии будут оставшиеся в живых люди — не будут ли они завидовать мертвым?» (речь в Москве 19 июля 1963 г.).

Хрущев, стало быть, не запугивал американцев, а возражал китайцам. Это заявление было встречено в Америке с пониманием. После убийства Джона Кеннеди его вдова Жаклин писала Хрущеву: «Он не раз цитировал в своих речах Ваши слова: “В будущей войне оставшиеся в живых будут завидовать мертвым ”».

На Западе этот оборот еще и теперь нередко считают цитатой из Никиты Сергеевича.

У нас же решительно преобладает мнение об авторстве одноглазого Сильвера.

Вот такой разнобой.

Константин Душенко

«Читаем вместе», 2009, № 8/9 (август—сентябрь).

Лиана Алавердова

Мальчик с мечом деревянным

И живые позавидуют мертвым...

Он был мой Север, Юг, мой Запад, мой Восток,
Мой шестидневный труд, мой выходной восторг,
Слова и их мотив, местоимений сплав.
Любви, считал я, нет конца. Я был не прав.
Иосиф Бродский . Из У.Х. Одена.

Месяцы и возможно годы уйдут на то, чтоб память и сознание собрали детали в единую картину и таким образом изучили и осознали полную степень потери.
Марк Твен . Автобиография. (Эти слова, написанные великим писателем, написаны по поводу смерти его дочери, Сюзи - Прим. Автора)

Когда погиб ваш близкий человек...

Всякая смерть близкого, любимого человека - это горе. Но то, что испытывают люди, потерявшие своих родных и близких от самоубийства - это чувство обвала и катастрофы, помноженные на огромную невыносимую боль. Знаменитая исследовательница и врач Элизабет Кюблер-Росс, автор книги «О смерти и умирании» (67), совершив переворот в своей области, оказала огромное влияние на американскую психологию и психотерапию. Она впервые заинтересовалась психологическим состоянием умирающих больных и впервые описала череду сменяющихся эмоций, связанных со смертью и умиранием.

Доктор Кюблер-Росс считала, что эти чувства применимы не только к людям, которым поставлен диагноз смертельного заболевания и умирающим, но и ко всем катастрофическим событиям в жизни человека: потеря свободы, развод, бесплодие. В дальнейшем американская психиатрия распространила эти чувства и на семьи, переживающие потерю близких. Ряд исследователей замечает, что неверно думать, будто эти эмоциональные состояния в полном объеме присутствуют у всех и каждого, как и то, что они сменяют друг друга в некоей зафиксированной последовательности: шок , отрицание , вина , гнев , депрессия и отчаяние . .

Шок

Это первая стадия, которая перемежается с чувством неверия и омертвения. Обрушившийся кошмар кажется нереальным. У многих происходит эмоциональная немота. Некоторые не могут оправиться от этого долгие годы, переживая то, что называется по-английски Post Traumatic Stress Disorder, a Пост-Травматическое Расстройство психики (или как еще можно назвать Пост-травматический синдром), присущее многочисленным ветеранам войны, вернувшимся домой, когда пережитое снится по ночам, приходит в виде кошмаров, предстает перед мысленным взором так, как будто это проиходит сейчас. Особенно сильны вероятность этого расстройства для того, кто первым обнаруживает труп или является свидетелем самоубийства.

Мои родители спали, когда Вадик бросился с балкона. Как оказалось, кто-то из жильцов дома, проходя глубокой ночью мимо, заметил лежащее тело. Позвонили в полицию. Моих родителей разбудил стук в дверь. Увидев полицейских, родители растерялись. «Вы живете одни?» «Нет, с сыном». «Где Ваш сын?» «Он спит...» -Мама,...в полной уверенности,...открывает дверь в спальню и видит пустую кровать. «Что с ним???» Полицейские стремительно идут к балкону. Тут папа увидел тапочки Вадика. «Надя, он бросился!!!» Можно ли это забыть? То, что мои родители не тронулись рассудком и не последовали за моим братом, - это нам просто всем повезло...

Вот что пишет близкий человек, обнаруживший труп любимого. «Ни слова, ни красноречивые описания не могут передать те чувства, которые сотрясали меня, когда я держала холодное серое тело своего возлюбленного. Только тот, кто пережил подобную трагедию, знает о том шоке, гневе и агонии, которые швырнули меня на колени после того, как я обнаружила труп. Я слышала, что я ору: «Нет, Боже, нет!» Я молила Господа пробудить меня от этого кошмара. Никогда я не чувствовала себя столь одинокой. Я раскачивалась и плакала, когда я держала безжизненное тело лучшего друга, которого мне довелось узнать за свою жизнь». (68)

Марк Твен, узнав о смерти дочери Джин, ощутил, по его признанию то, что чувствует солдат, сраженный пулей в живот. Шок проявляет себя по-разному. Я уже писала об эмоциональной немоте. Вот свидетельство очевидца. «В первые дни после моих утрат я помню, что я держала себя под контролем. У меня были сухие глаза во время похорон. Я даже написала надгробную речь. Приветствуя других, я помнила тех, кто праздновал дни рождения и юбилеи. Судя по внешнему виду, я была морем сдержанности и спокойствия.

Тем не менее я знаю о том, как я себя вела, со слов окружающих. Я не могу вспомнить никаких деталей. Произошедшее тогда либо покрыто туманом, либо полностью отсутствует в сознании. Я переносла все с такой выдержкой из-за шока, а не силы. Шок держал и провел меня сквозь часы и ритуалы. Но внутри меня была огромная пустота. То, что другим представлялось силой, было бумажным фасадом. Все мне казалось нереальным и очень мало отмечалось в сознании. Я двигалась, как во сне». (69)

Чувство нереальности происходящего, дурного сна и вообще чувство иллюзорности жизни - все это мне знакомо, все это я пережила на себе. Мир перевернулся и ничего больше не имело значения.

Отрицание.

Как больной со смертельным диагнозом не может поверить в то, что преподнесла ему судьба: «Это не может случиться со мной! Я чувствую себя прекрасно!», так и в момент, когда многие сталкиваются с фактом самоубийства их родных и близких, они не могут в это поверить, отрицают. Многие настаивают, что это не могло быть самоубийство. Что это убийство. Что их близкий человек никогда бы не подумал покончить с собой. Есть люди, которые проживают в состоянии отрицания всю жизнь, не желая поверить в произошедшее с ними. Так, например, смерть 20-летней супер модели Светланы Коршуновой, погибшей от падения из окна многоэтажного дома в Манхэттене в 2008 г., вызвала мощную реакцию отрицания у ее матери, которая не хотела поверить, что ее дочь могла захотеть покончить с собой. По убеждению многих исследователей, статистика самоубийств занижена во всех странах, поскольку родные и близкие не хотят поверить зачастую в факт самоубийства и представляют прозошедшее несчастным случаем. Часто и в самом деле нелегко определить причину гибели: передозировка наркотиков или снотворных препаратов, машина врезалась в столб или дерево, кто-то лез на рожон и с оружием угрожал полицейскому (этот вид самоубийства и характеризуется как самоубийство с помощью полицейского) и другие неясные случаи. В одном из проводимых исследований, когда интервьюировали родителей покончивших самоубийством молодых людей, почти во всех ответах в той или иной форме присутствовало отрицание. «Большинство родителей отрицали средства совершенного суицида. Это был всегда несчастный случай: она упала или он просто чистил ружье. Одна родительница призналась: «Я чувствую стыд», потому что ее сын совершил самоубийство. Отрицание смерти как самоубийства было вызвано усилием родителей отстранить себя от того, что они называли «бесчестьем», которое самоубийство приносит на их имя и семью. На глубоком психодинамическом уровне они отрицали свою вовлеченность, иногда реальную, а иногда воображаемую. Эти родители просто считали смерть случайностью или убийством и придерживались этого мнения на протяжении восемнадцати месяцев с момента гибели и в продолжение всего исследования». (70)

У нас не было никаких сомнений в том, что палач и жертва соединились в одном лице, в лице моего брата. Мы не могли отрицать очевидное. Начиная со страшного момента, когда я узнала о том, что сделал мой брат, и до сегодняшнего дня я распутываю клубок его душевных терзаний и его судьбы...

Вина

Людей теряют только раз
И, след теряя, не находят.
А человек гостит у вас,
Прощается и в ночь уходит.
А если он уходит днем,
Он все равно от вас уходит.
Давай сейчас его вернем,
Пока он площадь переходит.

Г. Шпаликов

Это чувство исходит из той предпосылки, что мы могли бы повлиять на будущее и изменить его ход, что мы ответственны за решения, которые принимают наши близкие люди. Не надо преувеличивать степень своего влияния на судьбы других людей и на их решения.

После гибели моего брата я неустанно внушала своим родителям, что мы действовали всегда, исходя из наших лучших побуждений, в том числе и по отношению к моему брату, и если мы иногда и поступали неправильно, то ошибаться - это человеческое качество, а мы люди. Мы просто люди. Мы не обладали даром предвидения, и никому из нас в голову не приходило, что мой брат может решиться на подобное. К сожалению, как я ни старалась, мой брат в глазах моих родителей, особенно матери, оставался ребенком, нуждавшимся в защите. «Если бы я с ним поговорила, если бы ты, если б отец... Как я его не уберегла?» - эти вопросы сопровождают меня уже пять лет. Их задает моя мать, их задаю себе я сама, что греха таить, при всем моем теперешнем знании о самоубийстве и его причинах, чувство вины будет со мной всегда, хотя в гораздо более смягченном варианте, чем если бы я ничего не знала и не писала бы этой книги.

Не думайте о том, что окружающие вас осуждают. Главное - перестаньте казнить себя сами. Окружающие в большинстве своем понимают, что вы не виновны в гибели вашего близкого человека.

Джефри Джэксон приводит истории двух молодых женщин, покончивших с собой после долгих лет борьбы с депрессией. Мать одной насильно определила свою дочь в психиатрическую лечебницу, мать другой отказывалась поместить свою дочь в больницу. В результате дочери покончили с собой, и каждая мать обвиняла себя в том, что она не сделала то, что сделала другая. (72)

Матери и отцы, братья и сестры, жены и мужья, словом, все до единого, кого коснулась трагедия и кто так или иначе соприкасался с погибшим, начинают себя вопрошать, что они не сделали или сделали не так, как надо, как они бы могли изменить ход страшных событий. Говорят, что муки того, кто покончил с собой, кончаются с его гибелью, но зато начинаются нескончаемые муки оставшихся в живых. Начинается процесс самоистязания, вопросы к самим себе, грызущее и разъедающее душу чувство вины, которое является одной из причин, почему родные и близкие самоубийц сразу попадают в группу риска.

В нашей семье не было отрицания факта свершившегося. Ни у кого не было сомнений, что произошедшее было целиком и полностью задумано и осуществлено моим братом, палачом и жертвой в одном лице. Но сколько потом мы винили и продолжаем винить самих себя, как долго вспоминали мельчайшие детали в отношении тех, кто не помог ему, не подсказал. «Как мы не догадались о том, что он задумал?!», «Как мог его друг, врач, не предупредить о том, что Вадик может повторить попытку самоубийства?!», «Как я могла не прибежать к нему поговорить, зная, что он находится в ужасном состоянии?», «Зачем я сказала ему это, зачем не сказала то?!», «Зачем папа с ним почти не разговаривал?!», «Зачем дядя наговорил всяких ненужных вещей?», «Зачем бывшая жена брата сказала ему, что он всем приносит только зло?» и т.д. и т.п.

Вот что писал товарищ Вадика после того, как погиб мой брат:

А помнить, Вадика я всегда помню, у меня много фотографий, где мы вместе: и в Баку, и в Москве, на пляже, на Арбате. И всегда, как посмотрю, - защемит, и думаю: зачем, зачем, зачем... Если бы почувствовал, побежал бы звонить, писать, что-то делать, чтобы такого не произошло, но не исправить, Ведь в письмах, наоборот, больше просил поддержки я, спрашивал, жаловался на что-то. А по телефону накатывала такая радость, что и поговорить не получалось. Как он радовался, когда он звонил 31 января, пусть невпопад... Теперь понимаю, что надо было и писать больше, и звонить чаще, чаще, но мы стеснялись открываться, раскрывать свои чувства. А любил он нас всех, но стеснялся, был добрым и прощал, стеснялся открыть свою доброту и ласковость.

Суицидальная личность обладает искаженным взглядом на действительность. То, что нам представляется разрешимым, видится им совсем по-другому, как проблемы, не имеющие выхода. Как мудро заметил некто, самоубийство - это окончательное решение временных проблем. И в этой связи мало что могут объяснить записки, оставленные своим близким. Чаще всего они просят никого не винить в их смерти, утверждают, что все безнадежно, что нет иного выхода, то есть добавляют еще больше тумана в оглоушенное сознание родни. Эдвин Шнейдман, изучивший буквально тысячи записок, оставленных самоубийцами или теми, кто покушался на свою жизнь, пишет, что в ряде записок можно явно выявить следующие чувства: ненависти к себе или другим, любви, стыда, страха перед наступающим приступом безумия (вспомним письмо, оставленное Вирджинией Вульф), или чувство, что окружающим будет лучше без них, т.е. обсуждаемое ранее чувство обузы. (73) В большинстве случаев вообще никаких записок не остается. По статистике, записки оставляют в одном случае из пяти (74) И это понятно: мозг человек, глубоко погруженного в депрессию, не функционирует на прежнем уровне. Мой брат, как я писала, сказал мне незадолго до происшедшего, что он даже анкету заполнить не в состоянии, после чего я забила тревогу, и мы хотели его повести к психиатру, но он отказался. По воспоминаниям Лидии Чуковской, Марина Цветаева незадолго до гибели сказала: «Вы не можете себе представить, до какой степени я беспомощна. Я раньше умела писать стихи, но теперь разучилась» («Разучилась писать стихи, - подумала я, и - это, наверное, ей только кажется. Но все равно - дело плохо. Так было с Блоком... незадолго до смерти»). (75)...

Мы можем сколько угодно обвинять себя, но факт остается фактом, что люди, покончившие с собой, сделали этот выбор самостоятельно. Хотя, надо добавить, что о выборе можно тут говорить не в полном смысле слова, так как сознание страдальцев было искажено, и они неадекватно воспринимали реальность.

Гнев

«Это несправедливо!» «Я не смогу смириться с этим!» «Почему это случилось именно со мной?!» «Как Бог мог допустить?!» Это гнев на судьбу, на Бога, на врачей или психотерапевтов, на близких, на себя, на умершего, на все и на вся.

«Гнев может быть немедленной реакцией, но он тоже играет необходимую роль в скорби об умершем. Выжившие часто боятся сердиться на своих любимых, боясь, что если они начнут, то не смогут остановиться, что они ранят себя и других и что другие будут думать, что они слабые или ненормальные. Сердиться на умершего кажется предательством, тем не менее они сердились на него, когда он или она были живы. Это нормально выражать гнев подобающим образом. Гнев не означает, что любовь окончена. Он означает, что выжившие глубоко скорбят, что их любимый не с ними». (76)

Гнев может быть обращен и на друзей, пытающихся помочь, но делающих это неуклюже, и даже самые невинные замечания могут причинить боль и рассердить горюющего. Когда Пола Д’Aрсу потеряла мужи и 22-месячную дочь в результате аварии, она «сердилась на женщин, которые были замужем и жаловались на своих мужей, не осознавая того, что они имели. Я сердилась на семьи, которые были не затронуты, в отличие от моей. Я ненавидела всех, кто имел то, что я потеряла. А затем те самые мысли, такие трудные, заставили меня спуститься еще на одну ступень ниже. Они заставили меня ненавидеть самое себя. «Что я за озлобленный человек, чтоб иметь такие мысли? - рассуждала я. - Посмотри на себя. Ты полная развалина». (77)

Я покривила бы душой, если б сказала, что мы избежали вполне понятных чувств гнева, досады, обиды, раздражения, какого-то ожесточения против судьбы, против моего брата, против недалеких и неумных замечаний некоторых окружающих. «Как он мог нас бросить? Как мог оставить старых родителей? Он, наверное, был ужасный человек! Он меня ни в грош не ставил и даже не попрощался со мной! Ему никто не был нужен! Он нас не любил...» Все эти чувства и восклицания были продиктованы нашим горем и были по существу несправедливы. При чем здесь мы? Он мучился один со своими внутренними демонами и погиб один...

Депрессия и отчаяние

Печаль, чувство поражения и безнадежности часто овладевают человеком, пережившим утрату. Скорбь и горе отравляют его существование. Тут нет календаря, по которому скорбь должна отпустить. Тот срок, который годится для одних, не подходит для других.

Я помню, как я ложилась и вставала с мыслью о брате. Такое состояние продолжалось довольно долго. Слезы лились по всякому ничтожному поводу. Когда я пришла утешать соседку, у которой внезапно умер муж, то плакала я, а соседка сидела с сухими глазами, и я виновато ей объясняла, что недавно погиб мой брат. То же самое повторилось, когда я позвонила выразить соболезнование своей бывшей начальнице, у которой умерла сестра. Состояние глубокого горя и печали, в которое погрузилась наша семья - об это невозможно рассказать. Слабое представление об этом могут дать мои стихи, посвященные брату. В то же самое время надо различать чувство горя, что совершенно естественно и натурально, и состояние депрессии (см. Подробное описание депрессии выше). До сих пор горюют мои родители, и их горе останется с ними до конца. Моя забота - скрашивать их существование, хотя никогда один ребенок не заполнит в их сердцах того места, которое занимали мы вдвоем.

Вот, что пишет Айрис Болтон, автор книги «Мой сын, мой сын...», которая, сама будучи психотерапевтом и многодетной матерью, испытала потерю молодого талантливого сына, покончившего с собой: «Я чувствовала шок, замешательство, я была ошеломлена. Я чувствовала себя виновной и в ответе за происшедшее. «Это, должно быть, моя вина» - говорила я. «Это мое поражение. Должно быть, я плохая». Я чувствовала себя отвергнутой, что вело к жалости к самой себе. «Он предпочел смерть жизни со мной», можно описать и так. Чувство отверженности вело к вопросу: «Почему именно я, Господи? Что я сделала, чтобы заслужить это?» Я чувствовала гнев, огромный и всепоглощающий. Я была сердита на Бога, на себя и в конце концов на своего сына. Иногда я даже чувствовала себя виноватой за то, что я была так зла. Чувство неотвратимой несправедливости преследовало меня. Я чувствовала стыд. Я спрашивала себя: «Что, должно быть, мои друзья думают обо мне и о нашей семье? Как могу я снова видеться с ними? Это так унизительно».

Я чувствовала себя изолированной, даже в окружении людей.... Я чувствовала себя беспомощной, слабой и безжизненной. «Я не могу отменить смерть моего сына» - думала я. «Я не могу начать жизнь заново и не могу справиться с этим горем».

Я чувствовала себя беспомощной, депрессивной и была готова покончить с собой. Боль становится глубже и глубже. «Я не могу так продолжать. Я хочу умереть». (78)

Слезы, крики, гневливые вспышки, потеря сознания - эти реакции могут сопровождать скорбящих, повторяться в разное время. Люди чувствуют, что сходят с ума, что теряют контроль над собой. Кто-то постарается избегать тех, кто им напоминает о трагедии, кто-то замкнется и не захочет никого видеть, кто-то будет видеть кошмары по ночам или видеть происщедшую трагедию, как наяву, кто-то потеряет интерес к жизни, кто-то будет конфликтовать с близкими. Все горюют по-разному и надо понимать и стараться бережнее относиться друг к другу, не осуждая никого за якобы странное проявление скорби. Чувства нельзя игнорировать, они нуждаются в том, чтобы быть излитыми, признанными окружающими, люди нуждаются, чтобы их поддержали в горе.

Стигма: отрицание факта самоубийства в семье

Я уже писала выше о том, что во многих семьях стараются отрицать, скрыть факт самоубийства, и поэтому зачастую статистика, касающаяся суицида, занижена. Некоторые искренно отрицают и не хотят верить в то, что произошло. Ведь в глазах жены признать случившееся значило бы то, что муж ее бросил; для матери - что она оказалась не нужна собственному сыну, что страшно унизительно. Это бы означало, как полагают участники трагедии, признать перед всем миром свою несостоятельность и поражение, что, конечно же, в 99% случаях совершенно неверно и далеко от реальности, но сами чувства от этого не перестают существовать.

Поэтому не удивительно, что некоторые семьи объявляют словно «заговор молчания» и не хотят обсуждать ни между собой, ни с кем бы то ни было произошедшую с ними катастрофу. Бывали случаи, когда много лет спустя, словно вырвавшийся пар из бутылки, лились признания людей, мучивших и терзавших себя всю жизнь этим стоически упорным и никому не нужным молчанием. Когда я решилась наконец пойти в группу поддержки, организованную для тех, чьи близкие покончили с собой, под эгидой общества «Добрые Самаритяне», то в ней были люди, которые сознавалась, как им было тяжело носить в себе и никому не раскрывать свои переживания по поводу кончины близких. Некоторые годами молчали и мучились, мучились и молчали...

«С того момента, как мы узнали о смерти нашей дочери, я поняла, что слово «самоубийство» обладает властью стереть ее жизнь, высветив ее смерть неоновыми буквами в мозгах ее друзей и коллег. В первые дни безутешного горя у меня бродила мысль о том, чтоб никому не говорить о ее смерти, чтоб она оставалась живой в мыслях тех, кто знал ее, забывая, что я уже оповестила нашу семью и близких друзей. Это было сказочное пожелание, придуманное мной, чтоб хоть на мгновение исчезнуть из немыслимой реальности ее смерти. Если никто не признает ее смерть, будет ли она жива?

Моя фантазия исчезла в холодном свете последующих дней. Я знала, что мы никогда не обесчестим память Ронды, скрыв ее самоубийство. Я написала письмо друзьям и родственникам, сообщая им о событиях, приведших к ее смерти. Я надеялась, что мое письмо утихомирит неизбежные слухи тем, что открыто признает ее депрессию и ее решение покончить с собой. Я умоляла их говорить с нами о ней часто и открыто; поступить противоположным образом значило бы отрицать ее существование.

В своей откровенной книге «Раскрывая секреты» великий теолог Фредерик Бaкнер описывает самоубийство своего отца, происшедшее, когда автор был еще ребенком. Заговор молчания, навязанный Фредерику и его брату, наложил глубокий отпечаток на его развитие и отношения с членами семьи. «Мы больны, как и наши секреты», - заключает Фредерик.... Джойс Эндрюс в статье «Самоубийство: как мы говорим о нем?» пишет: «Мы, чьи дети забрали свои жизни, должны сделать все возможное, чтоб избавиться от секретности и клейма, которые окружают их смерти. Если мы позволим этому сохраниться, то мы тем самым приуменьшим значение жизни наших детей. Они заслуживают большего». (79)

К сожалению, страх перед осуждением окружающих не всегда бывает необоснованным. Иногда родные и близкие покойного сталкиваются с шушуканьем за их спинами, молчаливым или явным неодобрением по поводу их поведения и обвинениями в их адрес. Такое поведение по потношению к людями, переживающим подобное горе, просто бесчеловечно. Они и так казнят себя каждый день!

Наша семья всегда была очень открытая и откровенная по характеру и поэтому скрыть и замолчать трагедию подобного масштаба было невозможно для нас с самого начала. Это не значит, что теперь, по прошествии лет, мы готовы всем и каждому рассказывать о том, что произошло. Если незнакомые люди спрашивают мою маму, сколько у нее детей, она зачастую упоминает только меня. Слишком больно и не нужно говорить незнакомцам о том, что ни объяснить, ни до конца понять невозможно.

У мамы сразу после самоубийства Вадика была мысль о том, чтобы скрыть правду от моих детей, но теперь, по прошествии времени, я не представляю, как это было бы возможно. Мы все время говорили о нем, с детьми и без детей, и, я думаю, это правильно и это самое лучшее, что можно посоветовать тем, кто мучается от боли утраты. Людям надо говорить о своем горе и плакать столько, сколько они хотят. Нужно дать им возможность рассуждать и думать на эту тему, сколько они хотят. Никакие советы типа «не думай об этом» не помогают, а только раздражают. Сужу по собственному опыту. Меня раздражали не только эти советы, но даже счастливая готовность некоторых друзей и знакомых перейти на «безопасный» предмет разговора. То чувство облегчения, которое я читала на некоторых лицах, мне было неприятно, как бы абсурдны ни были мои собственные ощущения.

После того как мой брат убил себя, я каждый день говорила с моими родителями, особенно с мамой, когда мы встречались или по телефону. Прошло почти пять лет, и теперь ясно, что мы навсегда оказались искалеченными нашей трагедией. Ни наша семья, ни наши отношения не будут прежними, ничто и никто уже не восстановит прежнего мира и прежних нас.

Что для меня значила смерть брата

Про свои чувства говорить трудно, это была целая буря, истрепавшая и истерзавшая. Там была и обида на брата (как же, бросил меня и оставил одну доживать свои дни с грузом забот и тягот, с ответственностью за близких), и злость на себя как на полную идиотку, не видевшую очевидного, безграмотную дуру, не сумевшую помочь единственному брату, и недовольство и родителями и мужем, что не сумели подобрать ключи к сердцу моего любимого брата, и боль и жалость к брату, испытывавшему явно перед смертью нечеловеческие муки, раз он решился на такое, и чувство нереальности и абсурдности происходящего, то чувство, о котором, наверное, писал Вадик в одном из своих писем «Сердце вырвано». Удивительно, но годы спустя, я наткнулась на стихотворение известного поэта, друга Сергея Есенина, Анатолия Мариенгофа из рукописного сборника «После этого». «После этого» означало после трагедии, постигшей семью Мариенгофа, когда его единственный, любимый умный одаренный 17-ти летний сын покончил с собой.

там место не открытое
над белой вазой клен
душа моя зарыта там
где сын мой погребен
все конечно
отказано
волненью горьких лет
ведь я лежу под вазою
гуляя по земле

Ничего не зная об этом стихотворении, я написала строки «душа моя зарыта там, где мой брат», которые абсолютно аутентично передавали мое мироощущение вне всякой связи со стихами Мариенгофа, о которых мне тогда не было ничего известно. О трагедии Анатолии Мариенгофа мне рассказал позднее писатель Владимир Соловьев, которому я дала прочесть свои стихи о Вадике.

Где-то я прочла, что для брата или сестры смерть сестры или брата противоречит всему сложившемуся в их сознании миропорядку, при котором наши братья и сестры живут на этой земле, пока мы живы. Они, помимо мужей и жен, наши естественные спутники, данные нам Богом и родителями. Дико и неестественно терять их на любом отрезке жизненного пути, но особенно страшно, если эта потеря происходит при обстоятельствах, подобных нашим...

После смерти Вадика у меня было абсурдное чувство, что он присутствует везде, что его душа/дух где-то рядом и наблюдает за всеми моими действиями, одобряя или осуждая их. Птица ли сядет рядом, бабочка ли вспорхнет - все казалось вестью о нем, каким-то Знаком, означающим его незримое присутствие.

Чувство физической боли. Ощущение, что тебе дали под дых, ударили по самому больному и сокровенному. Я читала, что люди, потерявшие близких, чаще жалуются на физическую боль, словно ощущают симптомы болезни. Врачи знают об этой закономерности и не удивляются. Я тоже, помню, ходила к врачу и жаловалась на боли в области сердца. Была ли это боль физической или метафизической? Скорее второе, чем первое.

Я всегда любила своего брата, но до момента потери я никогда в такой острой степени не чувствовала, как он мне необходим, какое это было счастье знать, что у меня есть брат, как важно было его физическое присутствие в мире, пусть и не рядом со мной. Кто-то заметил, что только братья и сестры понимают, что такое жить в определенной семье, только они объединены общим прошлым и имеют богатство воспоминаний, которые никто в мире не сможет разделить и понять. Чувство братской и сестринской любви для меня - святое чувство. Это любовь в чистом виде - просто чувство близости и желание добра родному тебе существу. Я не сомневаюсь, что мой брат меня любил, как и я любила и продолжаю любить его. В одной из книг о горе и прощании с близкими я прочла, что наши отношения не кончаются со смертью наших любимых людей. Мой брат навсегда будет со мной. Мой любимый, мой единственный, мой Маленький принц. Когда после смерти брата я не знала, как мне утешить горюющих родителей, мы пошли однажды с мамой в городской оперной театр и там прослушали великолепную постановку «Маленького принца». Надо ли добавлять, что мы облились слезами после спектакля...

Мне казалось абсурдом то, что случилось, дурным сном, который, казалось, может окончиться и все восстановится, как было. Мне было досадно, что он погиб и теперь теперь лишил меня возможности капитуляции перед жизнью, приковал меня, словно Сизифа, к своей доле, и что отныне я обречена стареть, болеть, переносить утраты, а он навеки останется молодым и не знающим ни о чем плохом, что может принести будущее.

У меня было намечено выступление в одной из бруклинских библиотек, которое должно было состояться через несколько дней после гибели Вадика. Конечно же, это выступление было отменено.

Однажды я увидела Вадика во сне, за праздничным столом. Отведя его в сторону, буквально наподобие церковника, клеймящего грех, я заявила: «Ты это сделал». Проснувшись, я покаянно осознала, что ни вопроса я ему не задала, ни прощения не попросила, а только, как прокурор, перстом указующим заклеймила, как в детстве, когда я, солидаризуясь с родителями, обвиняла его в проступках и негодовала...

Недавно мама видела его во сне и спросила, почему он резал себе вены в Израиле. Вадик ей ничего не ответил...

Смерть Вадика навеки изменила мое отношение к смерти и личным утратам. Я стала лучше понимать других, страдающих от потери близких. Я с ужасом вспоминала, как невнимательна я была порою к своим знакомым и родственникам, перенесшим личные трагедии, как мало я с ними говорила на эти темы, такие сокровенные и болезненные.

Одна из пострадавших пишет о смерти брата или сестры. «Я стала думать о скорби брата или сестры как об «уцененной» скорби. ... Люди волнуются о скорбящих родителях и обращают очень мало внимания на горюющих братьев или сестер. Моя «любимая» цитата касательно этого: «позаботься о своих родителях». Я хотела бы знать, кому положено позаботиться обо мне, но не могла это спросить.

Скорбь по сестре или брату может отличаться от скорби родителей о потере ребенка, но нельзя ее недооценивать. Людям надо понять, что очевидна боль, которую чувствуют родители, потерявшие ребенка, но сильна также боль сестры или брата, потерявших невосполнимого друга. ...Потеря сестры или брата - это часто первый их опыт, касающийся смерти молодого человека. Молодые люди думают, что они будут жить вечно». (80)

Ей вторит Элизабет Де Вита-Рэберн, автор книги, написавшей о своем брате, умершим мальчиком от тяжелой болезни. «...мне трудно понять, почему потеря брата или сестры долгое время считалась менее значительной, чем другие утраты. Только за последние двадцать лет она была признана как травма, приближающаяся к потере родителя или ребенка. Все еще, несмотря на усилия некоторых экспертов, многие из которых сами потеряли сестру или брата, и это их побудило проводить исследования, чтоб ответить на собственные вопросы, эта идея не принята всецело. Хотя приблизительно 25% американцев потеряли сестру или брата, эта потеря находится в тени потери родителями их ребенка. Когда умирает взрослый человек, эта утрата находится в тени утрат, выпавших на долю супруга или супруги и детей умершего.... Когда спрашивали о моем брате, руководствуясь самыми хорошими намерениями, соболезнующий качал головой и говорил: «Как это должно быть ужасно для твоих родителей». (81)

Когда умер брат Элизабет, она была девочкой и старалась вести себя хорошо, чтобы не огорчать родителей, но на самом деле у нее были серьезные проблемы, которые она от всех скрывала. Элизабет как бы «заморозила» свое горе, поскольку никто из окружающих не замечал, как она страдает, и она сама не замечала, как запрятала все свои глубокие чувства к брату и память о нем в «шкаф» и продолжала паковать этот «шкаф» до тех пор, пока он уже не вмещал содержимое и буквально трещал по швам от напора. Тогда-то Элизабет начала встречаться с психотерапевтом и медленно, но верно смогла добраться до корней своего тяжелого внутреннего состояния и обнаружить, что причина этому - то, что она не «отгоревала» смерть своего брата, что окружающие не видели в ней человека, у которого огромная утрата, и что это непризнание значимости утраты повлияло опосредованно на нее и она закрывала глаза на то, как глубоко затронула ее трагедия семьи. Начался тяжелый и мучительный процесс исцеления, результатом которого стала книга, отрывок из которой я привела выше.

Как объяснить самоубийство детям? Можно сказать им, что человек был болен, у него была умственная болезнь, из-за которой он не захотел жить. Не надо думать, что, скрывая от детей происшедшее, мы их «оберегаем». Дети чувствуют ложь и фальшь, и нельзя их обманывать. Нужно только дать им понять, что их близкий не был плохим человеком, но его выбор был плохим. Еще раз подчеркну, что мы можем говорить о выборе здесь не в полном смысле. Рациональный выбор и поиск альтернатив возможен для здорового ума. Суицидальные же личности находятся в таком состоянии, что не видят альтернатив своему страшному решению. Это не значит, что альтернатив не существует. Пока человек жив, есть надежда. С его смертью - конец всяким надеждам.

Это мы ясно почувствовали на примере моего брата. Как мы мечтали, что у него будет семья, что он будет работать, обретет покой и достаток, будет иметь собственное жилье. Родители представляли, как он будет разъезжать на собственной машине или откроет свой бизнес. Они были готовы ему всячески помочь в этом и с ним несколько раз на эти темы говорили. С его смертью все надежды оборвались...

Невозможно передать горе моих родителей. Моя мама замкнулась и буквально не хотела никого видеть, мой папа, такой жизнелюбивый и жизнерадостный, тоже изменился и горевал по-своему. Мама моя, у которой предстояло в мае 2004 г. 70-летие, сказала, что отмечать его не будет и, действительно, мы не отметили этот день, только близкие поздравили маму, а я подарила ей кольцо с черным камнем. И по сей день мама отказывается ходить на празднования и юбилеи, которые устраивают друзья и знакомые моих родителей. А папа не хочет ходить без нее...

Если те, кто хотят покончить с собой, хоть на минуту думают, что их уход будет облегчением для их родных и все будет лучше без них, то они заблуждаются и ничего не может быть дальше от истины. Как бы ни было тяжело с близкими людьми, у которых проблемы, без них хуже в неизмеримое число раз. Рушится привычный мир, зачастую даже рушатся семьи, не в силах справиться с грузом вины и взаимных обвинений, остаются разбитые сердца под обломками кораблекрушения...

Принятие: мифы и факты

«Мы ничего не можем изменить», «Все в руках Божьих». В конечном счете, все мы приходим к этому, но через какие муки? Как сказала Айрис Болтон, приходит «понимание, что вы никогда не будете теми же, но Ваша жизнь будет продолжаться, а с нею поиск смысла и цели». (82)

Джеффри Джэксон утверждает, что (83) принятие того, что произошло, сходно с процессом отделения мифов от фактов. Вот несколько примеров, которые он приводит.

МИФ, который мы должны отвергнуть-ФАКТ, который мы должны принять

Мне хочется привести отрывок из письма товарища Вадика, написанного недавно, когда прошло уже почти пять лет со дня смерти моего брата.

Все наши родные, близкие, друзья - они рядом с нами, Лиля. Ведь поэтому мы ходим к ним на кладбище, вспоминаем их, встречаясь вместе: «Вадик сказал», «А помнишь…». Эти воспоминания не надоедают и не кончаются. Для меня, если раньше Вадик уехал далеко в Америку и поговорить можно было только по телефону, - теперь он просто где-то дальше. А поговорить с ним можно, тихо напившись одному дома, или ударившись в воспоминания с боевыми товарищами… Виталик всегда - по нему видно - очень переживает, но молчит, молчит тяжело, а выпив, кричит, машет руками: «Почему он не приехал сюда?!»…Ну, не приехал он, рано или поздно, приедем мы к нему... Но никак не укладывается, что так могло подействовать на Вадика - ведь он совсем не слаб, сколько всего бывало тяжёлого, грустного, обидного…Ведь как-то вылезали, забывалось, отвлекалось… М.б., одиночество? М.б., нелады с Харьковом…Тима говорил о попытке само…, но не верится, ну не укладывается. И в письмах его ничего не чувствовалось…

Я, приезжая в Покров на кладбище, разговариваю с мамой, с Геной, и верится, что они слышат и мы не остались одни… Потому что там каждую весну распускаются новые цветы. Когда бываю один, разговариваю с Вадиком - ведь они разговаривают с нами, когда снятся нам?

Мальчик с мечом деревянным
Рассказ сестры пережившей самоубийство брата

Лиана Алавердова

Коллекционер жизни

Кто сказал, что конец света наступит одномоментно? Это может быть ограниченный или весьма и весьма протяженный во времени процесс погибания всего живого.

Рисунок Алексея Меринова

Что предсказал Жюль Верн?

В детстве мне подвернулась книга «Судьба научных предвидений Жюля Верна». В ней говорилось о том, сколь гениально писатель предсказал внедрение технических новшеств в человеческую жизнь. С тех пор я частенько задумывался об этих и верно потрясающих предсказаниях.

Но гораздо больший эффект оказывают на меня нынешнего не технические озарения, бесспорно, выдающегося фантаста, а бытовые картинки, запечатленные в его книгах. Именно эти мимоходные, так сказать, меж научными прозрениями затесавшиеся подробности и зарисовки, иллюстрирующие отношение человека к природе, оказались куда более прозорливы. Знаменитейший роман «Таинственный остров»: пятеро путешественников и собака попадают на неведомый, затерянный в океане кусочек суши. Это — подлинный рай, тут есть все: чудесное озеро, полноводная река, изобилие животных и птиц, которые до прихода человека существовали в полной гармонии. Что делают пришельцы? Начинают истреблять окружающий мир — и не только ради пропитания и выживания или ради научного его изучения, а просто так. Подвернулась 15-метровая змея, к тому же не ядовитая, ее убили. Из птичьих гнезд десятками извлекают яйца. Высокий берег озера взрывают, чтобы понизить уровень воды. Все — легко, запросто, играючи и веселясь. Не задумываясь о последствиях своего вторжения. Не отдавая отчета, что уничтожают уникальный мир. Первопроходцы, первооткрыватели, герои... Им позволено (они сами себе позволили) вести себя как заблагорассудится. Всего вокруг вдоволь и вдосталь... Так чего и о чем жалеть?

Сбывшиеся пророчества

Сбываются пророчества древних мудрецов: наступают времена, когда людям на планете не останется места. Чернобыль, трагедия на АС в Японии, вредные стоки, отравившие воды рек и морей... Локальные и повсеместные инциденты резко сужают возможность существования человека... Вымрет один город, потом другой... Население двинется в сторону еще незараженных пространств... Но куда ему деться от невидимой, всюду проникающей лучевой болезни?

Велика планета — а деться на ней некуда! Отравлены моря. Заражены океаны. Где добывать рыбу и питьевую воду? Всюду огромные свалки, зараза от которых расползается по всей земле... Эпидемии и болезни, исходящие от этих свалок...

Люди сами сокращают ареалы своего спасения — изводят леса, истребляют целебные травы.

Сказка

«Я нужен вам, люди! — воскликнул крокодил. — Из моей кожи вы можете понаделать высокопрочных ремней и классной обуви!»

Его просьба была услышана.

Следом за крокодилом заквакали лягушки: «Мы нужны вам, люди!»

И жизнь лягушкам и место в эволюционной цепи выживания были сохранены — в обмен на кулинарно-деликатесную составляющую их тел.

Примеру квакающей братии последовали улитки. И тоже уцелели — сумев доказать, что годны для присутствия на ресторанном столе.

Не у всех животных хватает сил и способности к полномасштабному самовоспроизводству для нужд кухни, но только так, на основе неравноправия, у них есть шанс сохраниться.

За чужой счет

Человек благоденствует за чужой счет. Когда вижу, как благополучно, сыто, спокойно живут люди, беспечно пьют кофе на верандах ресторанов, а по магистралям бегут поблескивающие чистотой машины, я невольно задумываюсь: сколько лесов пришлось вырубить, сколько животных обездолить, со скольких из них содрать шкуры и кожу, скольких понадобилось застрелить, чтобы наряжаться в модные шубы и благоухать изысканными ароматами?

Краб

Перед началом туристического сезона на Кипре трактора сгребают выброшенные на берег во время зимних штормов водоросли. Их скирдуют в большие стога и увозят на грузовиках — возможно, на поля, в качестве удобрения.

Из одного такого стога выбрался, еле перебирая лапами, небольшой краб. Весь он был перекошен, перекорежен огромным бульдозерным скребком, клешни отломаны. Почти перемолотый, вместе с песком и тяжелыми влажными растениями, непонятно как уцелевший и сумевший из-под их груды выползти. Но когда трактор вновь стал надвигаться на него, краб поднялся на задние лапки и принял боевую стойку, готовый сражаться за жизнь до последнего. Это было трогательно и безнадежно. Тупая машина даже не заметила его геройских усилий и окончательно вмяла в будущий компост.

Бездомные

Зверюшка, чей дом разорили, чью норку уничтожили... Сколько их таких! Вырубили делянку леса, а разве подсчитали перед этим, какое количество птиц и зверей лишили крова? И вот они, обездоленные, спешат укрыться в чаще, но там ведь все давно поделено и распределено между другими обитателями леса. И начинаются стычки за клочок земли для травоядных, за охотничьи угодья для хищников. А лесорубы идут дальше, освобождая новые пространства от зарослей. Им бы, этим порубщикам, только на миг вообразить, что вернутся домой после трудовых недель и месяцев — а домов нет. Как бы они после этого продолжали вырубку, если б ощутили себя на месте обездомленных зверей? Но у них не хватает воображения. А те, у кого его с лихвой, те мечутся по планете в поисках зеленого нетронутого островка леса, тайги, джунглей... Но нет — всюду идет уничтожение деревьев, животных, птиц. Человеки рожают и защищают своих детенышей, а детенышей других живых существ обрекают на гибель.

Именно когда рыба идет на нерест, в несколько слоев покрывая северные реки, ее начинают вылавливать ради икры. Легкая добыча! Военные подгоняют технику, перегораживают реку и буквально черпают рыбу — как воду. Потрошат, засаливают икру банками. Потом, не съев, слишком много запасли, вытаскивают на помойку.

Но что должна чувствовать рыба, которая не может не отнереститься, — когда понимает, что гибнет? Не выполнив своего предназначения. Если бы беременных женщин вот так отлавливали, не давая родить? Вытаскивали из отделений родильных домов?

Пуля

Животные не понимают, что можно убить на расстоянии. Да и человек не вполне понимает, хотя цель уже выбрана и на мушке. Не понимает, что он творит. Но если уж назначено убивать ради пропитания или удовольствия, нельзя ли сделать этот процесс более щадящим? Нет, гарпунят, везут к месту коллективных казней, заставляют ждущих в очереди наблюдать, как гибнут их сородичи...

И при этом сколько еды не покупается, не съедается, выбрасывается! В больших городах трудно на глазок рассчитать количество поглощаемой пищи, ее заготавливают впрок и в заведомо больших, чем требуется, размерах. Коровок, баранов, осьминогов и кальмаров убивают напрасно.

Из детства

Приятель позвал меня на пруд. Это было небольшое, скорее болотце, затянутое ряской. Он поймал и через соломинку надул лягушку. Лягушка таращила глаза, не понимая, что с ней творят. Живое существо не понимало, для чего кому-то, бесспорно более сильному и могущественному, потребовалось совершать над ней что-то невообразимое? Но что она могла поделать? Она находилась во власти двуногих и двуруких богов. И зачем-то им надо было производить над ней то, что они производили.

Я ждал, что он сделает дальше. Бросит ее назад в пруд или наступит ногой? И она лопнет, как надутый пакет. Это существо уже не принадлежало себе. Оно принадлежало нам. Но что-то я ведь мог изменить. Я стал сперва просить его отпустить пленницу. Потом полез в драку. Лягушка шлепнулась в воду. Что толку — нырнуть она не могла. Бестолково перебирала перепончатыми лапами по поверхности. Ей все равно было не выжить.

Лев и камень

Есть ли у животных великодушие? Я наблюдал в зоопарке за семьей львов. Он и она, заключенные в тесный вольер, лежали, соприкасаясь боками, и не смотрели на людей. Люди шумели, пытаясь расшевелить эту пару. Один из посетителей поднял и швырнул в царя зверей камень. Когда лев вскинул голову и взглянул на обидчика, в его взгляде читалось лишь пренебрежение. «Вы нас посадили в клетку, — говорил этот взгляд, — что ж, вот ваш уровень развития, жалкие двуногие...»

Животные понимают нас лучше, чем мы их.

В этом же зоопарке (частном) злоумышленники, чтоб досадить его владельцу, отравили обезьян и зебр. Опять досталось животным!

Экстерьер

Если верна теория Дарвина, то какие качества, позволяющие выжить, сохранятся в диких животных, подвергающихся чудовищному натиску со стороны человека? Одомашнивание? Измельчание? Неприметливость? Невзрачность? Так, чтоб и пуле было трудно попасть в крохотное тело, и шкура, рога, экстерьер не привлекали любителей хвастать охотничьими трофеями?

Пустой бамбук

В Никитском ботаническом саду близ Ялты, несмотря на запретительные таблички, развешанные повсюду, на уникальных деревьях вырезаны острыми лезвиями надписи типа «Здесь был Вася». Бамбук весь искромсан такими «памятками».

Нельзя!

Как из человеческого тела невозможно изымать безнаказанно орган за органом (все они для чего-то нужны и существуют лишь в слаженном единстве), так из окружающего мира нельзя последовательно с корнем вырывать и подчистую уничтожать растения, микроорганизмы, животных, насекомых.