Страхи и фетиш гения — символика Дали. Литературные произведения Сальвадора Дали

«Что такое сюрреализм? Сюрреализм - это я!» - эта фраза стала культовой, и сегодня каждый знает экстраординарного Сальвадора Дали, который писал необычайные полотна. В его мире реальность не просто граничила с фантазией, а приобретала форму мистицизма. Далеко не все понимают истинное предназначение его творчества, но большинство твердит, что восхищается гением. Почему ветвь славы досталась именно Сальвадору Дали - попробуем разобраться.

Сальвадор Дали: гротескная личность

Что мы знаем о Дали? Длинные черные усы, ассиметрично расположенные на лице; выпученные глаза; безмерное обожание жены Галлы, которая была старше художника на десять лет; и куда уж без скандальной репутации.

Сегодня принято судить по его картинами о тайных страхах, усматривать фрейдистские наклонности, цитируя строки из мемуаров «Дневник одного гения». Сколь многие уверенно говорят, что параноидальный психоз Дали виден на полотне «Сон», где голова с отсутствующим телом поддерживается подпорками, которые позволяют не упасть на землю. Но те, кто вглядываются в скрытые пороки Дали, порой забывают, что эта картина входит в цикл «Паранойя и война». В преддверии Второй мировой художник предчувствует ужас крови и изображает человечество, потерявшее опору.

Будучи аполитичным, Дали часто обращался к образу Гитлера, размышляя над его страхами и детскими обидами. Впрочем, над этой роковой фигурой он, кажется, издевался, скрывая собственные взгляды под тенью легкой насмешки: «Гитлер воплощал для меня совершенный образ великого мазохиста, который развязал мировую войну единственно ради наслаждения проиграть ее и быть похороненным под обломками империи. Этот бескорыстный акт должен был бы вызывать сюрреалистическое восхищение, потому что перед нами - современный герой». Такое откровенное позерство не могло не остаться в истории, и в настоящее время люди любят рассказывать о том, как Дали восхищался Гитлером. Ложку дегтя добавляет и фраза Луиса Бунюэля, с которым Дали в молодости создал короткометражку «Андалузский пес»: «Думая о нем, я не могу простить ему, несмотря на воспоминания молодости и мое сегодняшнее восхищение некоторыми его произведениями, его эгоцентризм и выставление себя напоказ, циничную поддержку франкистов». Впрочем, если разобраться в этом детальнее, обнаруживаются свидетельства о том, что с нацистами Сальвадору было не по пути. «Если бы Гитлер завоевал Европу, он бы отправил на тот свет всех истериков вроде меня. Всех, мне подобных, у себя в Германии он приравнял к душевнобольным и уничтожил». Кроме того, известно, что Дали нарисовал картину «Загадка Гитлера», на которой пророчески изобразил смерть фюрера, - датировалась эта работа 1937 годом и была уничтожена нацистами.

Настоящий Дали

Сплошная провокация, граничащая с психозом, - именно эта персона - достойный кандидат в символы нашего бурного века…

Каким видело Дали общество и каким он был на самом деле - два абсолютно разных человека. Если эпоха привыкла его считать эпатажным скандалистом, то для себя он был… просто гением! Казалось бы, парадоксально и самоуверенно. «Если ты начнешь играть в гения, непременно им станешь» - что это, тщеславие, наивность или глубокое знание законов человеческой психологии? Именно присущие Дали странности делали его несколько инфантильным, заставляя порой по-детски смотреть на вещи.

Если обратиться к его мемуарам, станет заметным возвышенный, немного гиперболизированный вигляд на мир, обычно присущий самым маленьким представителям человечества. Не оттого ли Дали начал сотрудничество с Уолтом Диснеем, желая облачить в форму мультфильма истинные чувства и эмоции, посвятить публику в настолько необычные, но в то же время искренние отношения с Галой? Совместная работа двух гениев вылилось в мультипликациионую ленту под названим «Destino», «по-сальвадорски авангардную», но от этого не менее трогательную. В основе - история любви бога Хроноса(представляющего время) и смертной женщины. На протяжении фильма героиня танцует, окруженная сюрреалистической графикой. Здесь нет диалога: сочетание музыки и танца издревле считалось «чистой» формой искусства, и слова были ни к чему.

Сальвадор Дали и эпоха

Увы, далеко не каждый способен по достоинству оценить творчество создателя. И уж тем более не все проникнутся душой этого владыки кисти и мольберта… Зато его готовы день и ночь воспевать творцы поп-арта! Беспрестанное противоречие обществу, игнорирование правил, выход за границы рамок - в нем сосредоточилось все, к чему так яро стремится молодежь. И если мы испытываем напускную усталость от условностей - масскульт преподносит нам культовую личность, предмет обожания - все правильно, ведь для него понятия «условность» не существовало вовсе. Во времена, когда каждый считает себя бунтарем и противником системы, Сальвадор - олицетворение анархизма - кажется идолом. Вот почему боготворят его работы, не менее вызывающие, чем сам автор. Созерцая картины, видят лишь эпатажно-психоделическую сторону, не пытаясь вникнуть, с какими проблемами работал художник. По мере возрастания культа личности гения упоминают в песнях, снимают фильмы, посвященные жизни и творчеству… Про него слагают легенды и распускают сплетни. Существует даже линия парфюмов, носящая бессмертное имя чудака, гения и шоумена в одном лице!

Да, его картины непревзойденны, и спорить с этим - высшее проявлении абсурда, но сегодня общество интересует не столько эстетическая ценность, сколько шумиха, родившаяся вокруг их автора. Человек-парадокс, живой наркотик, сюрреалистический гений - все это Сальвадор Дали. Но для некоторых Дали - бренд, хорошо продаваемый на рынке информации.

А в каком свете видите вы художника?

Анастасия Василенко

11 мая 1904 года в семье состоятельного нотариуса-каталонца Сальвадора Дали-и-Куси появляется на свет сын. Супружеская пара к тому времени уже пережила потерю любимого первенца Сальвадора, который умер в двухлетнем возрасте от воспаления мозга, поэтому было принято решение второму ребенку дать такое же имя. В переводе с испанского оно означает «Спаситель».

Мать младенца Фелипе Доменеч сразу начала опекать и баловать сына, тогда как отец оставался строг к своему отпрыску. Мальчик рос капризным и очень своенравным ребенком. Узнав в 5 лет правду о своем старшем брате, он стал тяготиться этим фактом, что еще больше повлияло на его неокрепшую психику.

В 1908 году в семье Дали появилась дочь Ана Мария Дали, которая в дальнейшем стала близкой подругой своего брата. Мальчик с раннего детства увлекся рисованием, и это у него неплохо получалось. В подсобном помещении Сальвадору соорудили мастерскую, где он часами уединялся для творчества.

Творчество

Несмотря на то, что в школе он вел себя вызывающе и плохо учился, отец отдал его на уроки живописи к местному художнику Рамону Пичоту. В 1918 году в родном Фигерасе состоялась первая выставка работ юноши. На ней были представлены пейзажи, на создание которых Дали вдохновили живописные окрестности города. До последних лет Сальвадор останется большим патриотом Каталонии.

Уже в первых работах молодого художника видно, что он с особой старательностью осваивает техники письма импрессионистов, кубистов и пуантилистов. Под руководством профессора художественных искусств Нуньенса Дали создает картины «Тетушка Анна за шитьем в Кадакесе», «Сумеречный старик» и другие. В это время молодой художник увлекается европейским авангардом, он читает труды , . Сальвадор пишет и иллюстрирует небольшие рассказы для местного журнала. В Фигерасе он приобретает определенную известность.

Когда юноше исполняется 17 лет, его семья переживает большую утрату: от рака груди на 47 году жизни умирает мать. Отец Дали до конца жизни не снимет траур по своей супруге, а характер самого Сальвадора станет и вовсе несносным. Едва поступив в этом же году в Мадридскую Академию художеств, он тут же начнет вести себя вызывающе по отношению к педагогам и студентам. Выходки заносчивого франта вызывали возмущение среди профессуры Академии, и Дали два раза выгоняют из учебного заведения. Однако пребывание в столице Испании позволило молодому Дали завести нужные знакомства.

Его друзьями становятся Федерико Гарсиа Лорка, и Луис Бунюэль, они существенно повлияли на художественный рост Сальвадора. Но не только творчество связывало молодых людей. Известно, что Гарсиа Лорка не стеснялся своей нетрадиционной ориентации, и современники даже утверждали о его связях с Дали. Но Сальвадор так и не стал гомосексуалистом, даже несмотря на свои странности в сексуальном поведении.

Скандальное поведение и отсутствие академического художественного образования не помешали Сальвадору Дали уже спустя несколько лет получить мировую известность. Его работами этого периода стали: «Порт-Альгер», «Молодая женщина, увиденная со спины», «Женская фигура у окна», «Автопортрет», «Портрет отца». А произведение «Корзинка с хлебом» даже попадает на международную выставку в США. Основной моделью, которая постоянно позировала художнику для создания женских образов в это время, становится его родная сестра Ана Мария.

Лучшие картины

Первой знаменитой работой художника считается полотно «Постоянство памяти», на котором изображены стекающие со стола жидкие часы на фоне песочного пляжа. Сейчас картина находится в США в Музее современного искусства и считается самой известной работой мастера. При содействии возлюбленной Галы начинают проходить экспозиции Дали в различных городах Испании, а также в Лондоне и Нью-Йорке.

Гения замечает меценат Виконт Шарль де Ноэйль, который по высокой цене скупает его картины. На эти деньги возлюбленные приобретают себе приличный дом рядом с городком Порт-Льигата, что находится на берегу моря.

В этом же году Сальвадор Дали делает еще один решительный шаг навстречу будущему успеху: он присоединяется к обществу сюрреалистов. Но и здесь эксцентричный каталонец не вписывается в рамки. Даже среди бунтарей и возмутителей традиционного искусства, таких как Бретон, Арп, де Кирико, Эрнст, Миро, Дали выглядит белой вороной. Он входит в конфликт со всеми участниками движения и в итоге провозглашает свое кредо - «Сюрреализм - это я!».

После прихода к власти в Германии у Дали начинаются недвусмысленные сексуальные фантазии по поводу политика, что находит свое выражение в художественном творчестве, и это тоже возмущает его коллег. В итоге, накануне Второй мировой войны Сальвадор Дали разрывает свои отношения с группой французских художников и уезжает в Америку.

За это время он успел поучаствовать в создании сюрреалистического фильма Луиса Бонюэля «Андалузский пес», который имел большой успех у публики, а также приложил свою руку ко второй картине своего друга «Золотой век». Самой знаменитой работой молодого автора этого периода стала «Загадка Вильгельма Телля», в которой он изобразил советского лидера компартии с большой обнаженной ягодичной мышцей.

Среди нескольких десятков полотен этого времени, которые выставлялись на персональных выставках в Великобритании, США, Испании и Париже, можно выделить «Мягкую конструкцию с вареными бобами, или Предчувствие гражданской войны». Картина появилась буквально перед началом гражданской войны в Испании наряду с «Возбуждающим пиджаком» и «Телефоном-омаром».

После посещения Италии в 1936 году Дали начал буквально бредить искусством итальянского Возрождения. В его творчестве появились черты академизма, что стало еще одним из противоречий с сюрреалистами. Он пишет «Метаморфозы Нарцисса», «Портрет Фрейда», «Гала - Сальвадор Дали», «Осенний каннибализм», «Испания».

Последней работой в стиле сюрреализма считается его «Сон Венеры», который появился уже в Нью-Йорке. В США художник не только занимается живописью, он создает рекламные плакаты, оформляет магазины, работает с и , помогая им с художественным оформлением фильмов. В это же время он пишет свою знаменитую автобиографию «Тайная жизнь Сальвадора Дали, написанная им самим», которая моментально раскупается.

Последние годы

В 1948 году Сальвадор Дали возвращается в Испанию, в Порт-Льигат, и создает холст «Слоны», олицетворяющий послевоенную боль и опустошенность. Помимо этого, после в творчестве гения появляются новые мотивы, которые обращают взор зрителя к жизни молекул и атомов, что проявляется в картинах «Атомная Леда», «Расщепление атома». Критики отнесли эти полотна к стилю мистического символизма.

С этого периода Дали начинает писать также полотна на религиозные сюжеты, такие как «Мадонна Порт-Льигата», «Тайная вечеря», «Распятие или гиперкубическое тело», некоторые из них даже получили одобрение Ватикана. В конце 50-х он по предложению своего друга бизнесмена Энрике Берната разрабатывает логотип знаменитого леденца на палочке «Чупа-Чупса», которым стало изображение ромашки. В обновленном виде оно до сих пор используется дизайнерами производства.

Художник очень плодовит на идеи, что приносит ему постоянный немалый доход. Сальвадор и Гала знакомятся с законодательницей мод и дружат с ней до конца ее жизни. Особый имидж Дали с его неизменно закрученными усами, которые он носил уже в молодости, становится приметой своего времени. В обществе создается культ художника.

Гений постоянно эпатирует публику своими выходками. Неоднократно он фотографируется с необычными животными, а однажды даже отправляется на прогулку по городу с муравьедом, чему подтверждением стали многочисленные фото в популярных изданиях того времени.

Закат творческой биографии художника начался в 70-х годы в связи с ухудшением его состояния здоровья. Но по-прежнему Дали продолжает генерировать новые идеи. В эти годы он обращается к стереоскопической технике письма и создает картины «Полигидрас», «Рыбак-подводник», «Оле, Оле, Веласкес! Габор!». Испанский гений начинает строить большой дом-музей в Фигерасе, который получил название «Дворец Ветров». В нем художник запланировал разместить большую часть своих картин.

В начале 80-х годов Сальвадор Дали получает множество премий и наград от правительства Испании, его делают почетным профессором академии искусств Парижа. В своем завещании, которое было обнародовано после смерти Дали, эксцентричный художник указал, что все его состояние в 10 млн долларов он передает Испании.

Личная жизнь

1929 год принес перемены в личную жизнь Сальвадора Дали и его родственников. Он встретил единственную любовь всей жизни - Елену Ивановну Дьяконову, эмигрантку из России, которая на тот момент была женой поэта Поля Элюара. Она называла себя Гала Элюар и была старше художника на 10 лет.

После первой же встречи Дали и Гала никогда больше не расставались, а его отец и сестра пришли от этого союза в ужас. Сальвадор-старший лишил своего сына всех финансовых дотаций со своей стороны, а Ана Мария разорвала с ним творческие отношения. Новоиспеченные любовники поселяются на песчаном берегу в Кадакесе в небольшой лачуге без удобств, где Сальвадор начинает создавать свои бессмертные творения.

Через три года они официально расписываются, а в 1958 году состоялось их венчание. Долгое время пара жила счастливо, пока в начале 60-х годов не начался разлад в их отношениях. Пожилая Гала жаждала плотских утех с молоденькими мальчиками, а Дали стал находить утешение в кругу юных фавориток. Для своей жены он покупает замок в Пуболе, куда может приезжать только с согласия Галы.

Около 8 лет его музой была британская модель Аманда Лир, с которой Сальвадора связывали лишь платонические отношения, ему достаточно было часами наблюдать за своей пассией и наслаждаться ее красотой. Карьера Аманды разрушила их отношения, и Дали без сожаления расстался с ней.

Смерть

В 70- е годы у Сальвадора начинается обострение его психической болезни. Он крайне истощен галлюцинациями, а также страдает от избытка психотропных медикаментов, которые ему прописывают врачи. Медики не без основания считали, что Дали страдает шизофренией, которая получила осложнение в виде болезни Паркинсона.

Постепенно старческое расстройство стало отнимать у Дали способность держать кисть в руке и писать картины. Смерть любимой жены в 1982 году окончательно скосила художника, и в течение некоторого времени он лежит в больнице с воспалением легких. Через 7 лет сердце старого гения не выдерживает, и он умирает от недостаточности миокарда 23 февраля 1989 года. Так закончилась история любви художника Дали и его музы Галы.

Камиль Гоэманс мог быть доволен: практически все работы Дали с его персональной выставки были распроданы. В том числе и "Мрачная игра" с шокировавшим публику обделавшимся персонажем, попавшая в коллекцию супругов де Ноай. В этой, да и в других работах Дали 1929 года видна уже не только установка на толкование своих комплексов и страхов сквозь призму психоанализа, но и первые попытки применения изобретенного творческого метода, названного им параноидно-критическим. Объяснить в двух словах, в чем он заключается, трудно, но приблизительная суть состоит в том, что с его помощью можно попытаться систематизировать "наиболее бредовые явления и состояния", поставить их под контроль разума и с помощью анализа решить, допускать или не допускать их в сферу искусства. Иными словами, покорить опасную болезнь и использовать ее как прививку, сублимируя в творчестве. Однако не будем углубляться в дебри подсознательного, попытаемся исходить из принципа необходимого и достаточного, насколько нам позволяет объем повествования о жизни и творчестве нашего героя, имея в виду, что в темном лесу психоанализа, да еще в тумане, какого туда напускал Дали, нетрудно и заблудиться.

Остановимся лишь на самой сильной работе того периода под названием "Великий мастурбатор". Есть и другие переводы на русский: "Великий онанист" и "Великий рукоблуд". Так что если в текстах встретится любое из этих названий, можно быть уверенным, что речь идет об одном и том же.

На этом большом холсте (110x150) в композиции главенствует фантасмагорическая голова сновидца, уткнувшегося носом в песок, с прицепившимся к лицу кузнечиком, брюшко которого пожирают вездесущие муравьи. Страх перед кузнечиками, надо сказать, Дали не изжил и в зрелые годы - так, живя в Америке в поместье Каресс Кросби, он всегда пил кофе на крыльце дома, а не на лужайке, как все, боясь встречи с этим мерзким насекомым.

Из головы сновидца в правый верхний угол полотна, к нижней части мужского торса в обтянутых трусах с явно обозначенными мужскими гениталиями, вылезает женская голова; ее нос и губы максимально приближены к мужскому естеству. Намек на оральный секс, как полагает Гибсон? Похоже, но об этом мы уже говорили в предыдущей главе. Под присосавшимся к лицу сновидца кузнечиком - обнявшаяся пара. Можно предположить, что это Гала и Дали на пляже Кадакеса. Сам Дали говорил, что очертания этой головы навеяны одним из уродливых камней мыса Креус, а женский образ пришел к нему из открытки, где девушка нюхает лилию. Она здесь изображена также в эротическом преломлении: к цветку, извиваясь, тянется приникший к шее женщины огромный язык или что-то с ним схожее. Сама же женщина с мухой на плече подобна сфинксу - на ее лице, равно как и на бедре мужчины, - трещины, словно это не до конца оживленные изваяния безумного современного Пигмалиона, причем совершенно непонятно, каменеют ли персонажи, переходя в состояние скульптуры, или, наоборот, оживают, сбрасывая с себя уже ненужную глиняную форму.

Скорее последнее. Эта картина написана вскоре после знакомства и бурного объяснения в любви с Галой и символизирует переход на новый рубеж, если можно так сказать, эротического мировоззрения художника. Он признавался, что здесь он отразил "чувство вины существа, полностью лишенного жизни из-за активного онанизма". Эту работу Дали не продал и не расстался с ней до конца жизни.

Итак, встреча с Галой стала поворотной в судьбе нашего героя. Приехав с обритой, в знак разрыва с семьей, головой в Париж из Кадакеса, он встретился не только с ней, своей воплощенной мечтой и вожделенным идеалом, но и с призраком своей славы. Имя Дали становилось известным в культурной столице Европы и как одного из создателей пользовавшегося огромным зрительским успехом "Андалузского пса", и как успевшего наделать изрядного шума своей выставкой живописца. Сюрреалисты приняли его в свои ряды с распростертыми объятиями. Андре Бретон написал вступление к каталогу, где говорил, что "Дали раскрыл наши внутренние шлюзы" и его творчество "помогает нам понять то, что скрывается за оболочкой предметов, обостряет восприимчивость к подсознательному... таит в себе огромный заряд, открыто нацеленный на зло".

А зло в понимании сюрреалистов - это филистерское буржуазное общество. Но вот что любопытно: представители этого самого ненавистного класса охотно потребляют те культурные ценности, что производятся бунтарями. Картины Пикассо, Миро, Арпа, Эрнста, Маргритта, Дали, как и многих других, пополнили коллекции, можно сказать, столпов этого общества - магнатов, финансистов, богатых аристократов. Книги Элюара, Бретона, Арагона, Тзара и прочих оказались на полках их библиотек. Да и "Андалузского пса" они же сожрали. С потрохами. И надо прямо сказать, что без денег меценатов, таких как супруги де Ноай и им подобных, сюрреализм едва ли смог бы расцвести таким махровым цветом. В этом противоречии, как писал классик, между трудом и капиталом, сильные мира сего заняли верную позицию. Им вовсе не хотелось, чтобы красная заря на Востоке зажгла в Европе яростный полдень революции.

Сюрреалисты же действительно восторженно приветствовали социальное обновление в России и наивно полагали- во всяком случае, Бретон, - что возможно соединение сюрреализма и диалектического материализма. "Молодость и надежда мира" - вот как они называли коммунизм. Бретон и Арагон вступили в компартию Франции 6 января 1927 года, в день Богоявления. Позже членом ФКП станет и Пикассо. Другие же члены движения отвергали какую бы то ни было политическую завербованность как посягательство на индивидуальную свободу. Молодой Дали влился в движение в непростое время раскола и поначалу фанатично сотрудничал с Бретоном, поставляя в его журнал статьи и прочие материалы и выступая с лекциями, в том числе и у себя на родине, в Барселоне. Одаренный оратор вдохновенно громил так называемые возвышенные чувства и пропагандировал лозунги сюрреалистической революции; среди них, помимо заезженных, вроде автоматического письма и власти случая, появился также и коммунизм, соседствующий почему-то рядом с африканским искусством, а Троцкий стоит рядом с маркизом де Садом, которого Дали называл "образцом нравственности, подобным бриллианту чистой воды".

И все же в теоретических работах Дали того времени уже начались разногласия с Бретоном. В частности, основатель сюрреализма и его верные соратники пытались высвободить на волю подсознание, дать ему анархический принцип, отсюда автоматическое письмо, запись сновидений и прочее. Дали же выступал за то, чтобы бессознательное было лишь объектом творца, было бы управляемо, отсюда вытекал и его параноидно-критический метод.

Конфликты стали возникать и на чисто идеологическом уровне. Сюрреализм конца 20-х годов был упрямо нацелен в сторону политики. Бунтари от искусства с надеждой и верой смотрели на Восток, где наконец-то торжествует свобода над руинами сломленного буржуазного строя. Наиболее ярым поклонником коммунизма был Луи Арагон, побывавший в России в 1930-м году на конгрессе революционных писателей. Его выступление с попытками внедрить идеи сюрреализма с его культом подсознательного в общий контекст пролетарской культуры одобрения не встретило, более того, он вынужден был заняться самокритикой и признать фрейдизм как идеалистическую идеологию, разновидность троцкизма.

Дали же продолжает, как в творчестве, так и в жизни, линию чистого сюрреализма: эпатаж, скандальные лекции и остроумные идеи вроде мыслительной машины - качающегося стула с кружками горячего молока. Арагон вообще недолюбливал Дали, его страшно раздражали эксцентричные выходки испанского художника, а уж идея мыслительной машины привела в ярость. Молоко, вопил он, надо отдавать голодным детям пролетариата. Дали на это заметил, что у него нет знакомых по имени Пролетариат.

На страницах "Сюрреализма на службе революции" в декабре 1931 года Дали помещает уже упоминавшееся сочинение "Мечты", где описывает свои детские онанистические опыты. Объектом является мифическая Дуллита, превращающаяся в реальную Хулию, приемную дочь Репито Пичота, в финале принимающая образ Галы.

Этот опус так возмутил руководителей французской компартии, что они вызвали на ковер членов партии Арагона, Садуля и других для дачи объяснений по поводу появления в их органе печати такого мерзопакостного текста и дали им серьезно понять, что такой сюрреализм несовместим с идеологией коммунистов.

Бретон, однако, продолжал отстаивать фрейдизм, и когда в "Юманите" появилась статья с выпадами против "псевдореволюционеров-сюрреалистов", обвинил ортодоксов в пуританизме и полном непонимании ценности того разрушительного вклада в дело революции, какой делают новаторы искусства своей эпатажной деятельностью. Индивидуализм Дали крепчал, конечно, не без влияния Галы. Дали до Галы и после - разные люди. Его закомплексованность и робость словно куда-то спрятались. Он меняется и внешне: становится элегантен и респектабелен - выбрит, причесан, прекрасные костюмы с галстуками сменяют свитера и всякие балахоны, в которых он щеголял раньше. Вполне осваивается он и в высшем обществе, и если ведет себя там неординарно, так это только служит его популярности, он не только вторгается в мир богатых как экстравагантный художник, живущий на меценатские пожертвования, но и чувствует себя с ними на равных. Его идеалы и мировоззрение кристаллизуются в неколебимое, существовавшее с детства убеждение о своей избранности. Жить наверху - это его удел, и он добьется этого любой ценой.

В этом его поддерживает и Гала, также считавшая успех главным в жизни. Опасаясь, что склоки, скандалы и передряги, возникавшие в среде сюрреалистов из-за ее малыша Дали, смогут отразиться на имидже художника и вызовут ненужные толки среди элиты, она просит своего мужа Элюара улаживать подобные конфликты.

Но выходки Дали становятся просто нетерпимыми, да и его связи с сильными мира сего для многих возмутительны.

Чашу терпения сюрреалистов переполнили опасные и безответственные разговоры Дали о Гитлере, очередном его наваждении. Разумеется, он не испытывал симпатий к нацистам, их взгляды и политика его не прельщали, наш герой прекрасно понимал, что в случае победы Гитлера над Европой таким художникам, как он, место найдется разве что в крематории. Лидер нацистов интересовал Дали не как политик и демагог, а как человек с больной психикой, он видел в нем "законченного мазохиста, одержимого навязчивой идеей развязать войну, с тем, чтобы потом героически ее проиграть. В сущности, он задумал осуществить одну из тех немотивированных акций, которые так высоко котировались в нашей группе..."

Позже, в 1937 году, он напишет картину "Загадка Гитлера", где изобразит висящую на ветке телефонную трубку с изгрызенным микрофоном и падающей каплей из той части трубки, что прикладывается к уху. Капля вот-вот упадет в тарелку, где оборванная фотография Гитлера, фасолинки и летучая мышь. На ветке висит и зонтик Чемберлена. Это было гениальным предвидением художника краха нацизма. Другая загадка - "Загадка Вильгельма Телля" - написана раньше, в 1933 году. Это огромный холст размером два на полтора метра, где в образе Вильгельма Телля - не кто иной, как вождь мирового пролетариата Ленин с гипертрофированной ягодицей, настолько большой и удлиненной, что ей потребовался, как подпорка, знаменитый далианский костыль. Еще раз вспоминаю, как изумила меня репродукция этой работы, когда я впервые увидел ее в юности (см. первую главу). Сюрреалистов-коммунистов "Загадка Вильгельма Телля" не только изумила, но и возмутила настолько, что они решили ее уничтожить прямо на выставке в Гран-Палас, посвященной полувековому юбилею Салона независимых, где группа решила не выставляться, а Дали ослушался. К их досаде, картина висела так высоко, что ее было не снять. Разъяренные всем этим, они выпустили 2 февраля 1934 года, в день открытия выставки, резолюцию, где заклеймили Дали как контрреволюционера и пособника фашизма. В резолюции значилось также предложение исключить строптивого художника из группы. С этой целью на пятое число февраля было назначено судилище, куда виновник и подсудимый явился с термометром во рту и укутанный в теплую одежду - у него была ангина. Видок у него был клоунский, и при всей серьезности мероприятия многие, в том числе и Бретон, не могли удержаться от смеха, когда Дали то снимал с себя пальто и разматывал шарф, то вновь надевал и поминутно измерял себе температуру. В литературе о Дали часто приводится и один из курьезных моментов этого собрания. Дали сказал лидеру сюрреалистов: "Бретон, мне приснилось, что я имею вас в зад". На что тот серьезно ответил: "Я вам это не советую".

Разбирательство длилось долго, почти до утра. Какие обвинения выдвигались опальному художнику? Протокол тогдашнего заседания группы нам неизвестен, зато существует длиннющее письмо Бретона к Дали, написанное до судилища. В нем Бретон требовал от строптивца ответов на такие вопросы: почему Дали радуют неудачи друзей; почему он восхваляет академическое искусство и поносит современное, в то время как фашисты делают то же самое, и художники вынуждены эмигрировать из Германии, их искусство в Третьем рейхе признано дегенеративным и тому подобное. Были вопросы и о "Загадке Вильгельма Телля", и о слишком тесных контактах художника с так называемым "обществом". Дали ответил столь же пространно, на восьми страницах. На первый вопрос он ответил, что и маркиз де Сад, его авторитет в области морали, советовал получать удовольствие от промахов друзей. А что касается академического искусства, то только с помощью классической техники можно передать сны, видения, грезы и прочие образы бессознательного, а протестует он не против всего современного искусства - ведь и он современник, как же он может протестовать против самого себя? Танги, Эрнст, де Кирико, Маргритт - это да, это наши, но Мондриан, Вламинк, Дерен, Шагал и Матисс раздражают его своим глупым интеллектуализмом, они не смыслят ничего ни в живописи, ни в сюрреализме и фрейдизме. А что касается его якобы увлечения фашизмом, то это чистейшее непонимание. Его картины и книги в нацистской Германии ждала бы такая же судьба, как и его немецких коллег, он отнюдь не поклонник гитлеризма, однако обязан, как художник и исследователь, копать и докапываться до сути фашизма.

Вероятно, то же самое он говорил и на собрании, во всяком случае, много лет спустя он пишет в "Дневнике одного гения", что тогда он убеждал собравшихся в праве художника на любой творческий эксперимент, а как сюрреалист, член движения, провозгласившего неограниченную свободу, вполне может считать себя свободным от какого бы то ни было "эстетического или морального принуждения". В конце концов, он имеет право "отрастить Ленину трехметровые ягодицы, приправить его портрет студнем из гитлеризма, а если потребуется, то и нафаршировать все это римским католицизмом. Каждый волен быть сам и давать возможность стать другим тем, чем им заблагорассудится, во всех своих проявлениях и отправлениях, кишечных расстройствах и фосфенных галлюцинациях - хоть моралистом, хоть аскетом, хоть педерастом или говноедом". Дали бил противников их же козырями. И он еще раз убедился в том, насколько права была Гала, когда еще памятным летом 1929 года в Кадакесе советовала ему не лезть к сюрреалистам, так как среди них он будет испытывать все те же запреты и комплексы, что и в семье, - они такие же буржуа, как и его отец. Но тогда он свято верил в искренность программ и лозунгов сюрреализма и не внял ей.

Когда Дали после разрыва с семьей приехал в Париж, Гала встретила его как самого близкого и дорогого человека. Она приняла окончательное решение быть с ним, прозревая в нем того, кто утрет нос всем этим парижским знаменитостям, потому что был из того благодатного материала, из которого можно слепить великого человека. Она хотела того же от Поля Элюара, затем от Макса Эрнста, но эти люди не оправдали ее надежд, оказались более мелкого, что ли, масштаба, нежели Дали, - этот фейерверк идей, совершенно на первый взгляд безумных, но таивший в себе необычайно богатый потенциал. Помимо этого, он умел заражать своими идеями и окружающих, вокруг него, словно вокруг генератора, бились токи высокой частоты, и люди тянулись к нему, несмотря на его сверхманиакальную одержимость собственной персоной. Вскоре после приезда Дали в Париж Гала утащила его на юг, на курорт Карри-ле-Руйе неподалеку от Марселя. Художником тогда владела, как наваждение, идея картины с человеком-невидимкой. Почему именно этот сюжет волновал в то время Дали? Хотел ли он спрятаться, исчезнуть, стать невидимым для всевидящего ока отца, предавшего его проклятью и анафеме? На уровне подсознания так оно могло и быть. Картину он так и не закончил, зато испытал все прелести плотской любви, в чем признавался в письмах к Бунюэлю, приступившему в то время к съемкам их общего детища, фильма "Золотой век".

Дали пишет своему другу не только о прелестях любви, он постоянно возвращается к сценарию, советует добавить то-то и то-то, снабжает рисунками придуманные сцены, предлагает новые повороты сюжета и даже - идею тактильного кинематографа, - если на экране появляется мех, зритель должен пальцами ощутить мех, если видит и слышит плеск воды, должен ощутить воду, и так далее. Идея остроумна, но до сих пор в массовом кино не востребована, в домашнем кинотеатре при наличии слуг или иных технических средств такое возможно, но все равно это пока утопия.

Сюда же приходят письма Гале от Элюара. Он не может поверить, что она уходит от него, и постоянно возвращается в письмах к ее божественному, созданному для любви телу, описывает все его соблазнительные части, в том числе самые интимные, признаваясь при этом, что онанировал, представляя себе ее.

Но Гала лишь изредка отвечает ему, да и то потому, что еще нуждается в нем, но выбор ее окончателен, у нее не осталось никаких сожалений, никакой ностальгии, она вся устремлена в будущее, действительно стала Градивой, идущей впереди. Да, "для женщины прошлого нет". Это из Бунина:

Мне крикнуть хотелось вослед:
"Воротись, я сроднился с тобой!"
Но для женщины прошлого нет:
Разлюбила - и стал ей чужой.
Что ж! Камин затоплю, буду пить...
Хорошо бы собаку купить.

И пора, пора, дорогой читатель, посмотреть на Галу глазами ее избранника, гениального живописца Сальвадора Дали, писавшего ее бессчетное количество раз. Она была персонажем многих его произведений, являлась там в различных нарядах и образах, вплоть до Девы Марии и даже - Иисуса Христа. В 1978 году он напишет два почти совершенно идентичных холста (ради стереоскопического эффекта один холст нужно было смотреть левым глазом, а другой - правым), где Гала распята на расположенном параллельно земле, вознесенном в безмолвную высоту, кресте. Мы видим ее и обнаженной в бессмертном шедевре "Атомная Леда", достойном кисти мастеров высокого Возрождения, где художник возвысил до идеала красоту своей Богини и Вдохновительницы. Она является на его картинах то с омаром на голове, то с самолетом на кончике носа, то отраженной в зеркалах полуведуньей-полуведьмой, всезнающей и извлекающей словно бы свое всеведение из таинственного, сотворенного художником, волшебного Зазеркалья; то мы видим ее со спины в работе "Моя обнаженная жена, созерцающая собственную плоть, превратившуюся в лестницу, в три позвонка, колонны, в небо и архитектуру", одном из лучших произведений мировой живописи в жанре обнаженней натуры.

Но особого внимания, дорогой читатель, заслуживает портрет жены художника, созданный в 1945 году и названный "Галарина", по созвучию с "Форнариной" Рафаэля. Портрет создан по канонам высокого Возрождения, и Дали говорил, что трудился над ним, как любимый им Вермер; целых полгода создавал он этот шедевр, проведя у мольберта в общей сложности пятьсот сорок часов.

Ничто здесь не отвлекает зрителя от образа - на Гале нет никаких украшений, кроме кольца и браслета, а одета она в золотистую атласную кофточку, левая грудь обнажена, но все внимание зрителя направлено на лицо и руки.

Длиннопалая левая кисть, приобнявшая правое предплечье, тщательно проработанная художником, полна жизни и энергии, - такая рука если что возьмет, ни за что уже не выпустит. Такие руки, сильные и уверенные, с мощным бугром Венеры, созданы, чтобы ими брать и властвовать, - это не руки избалованной мягкой женщины, отданной во власть мужчине, - нет, это руки хищницы.

Близко посаженные глаза словно следят за зрителем, с какой стороны ни посмотри. Это удивительный эффект, и как его добился Дали, сказать трудно, но что еще удивительно в ее глазах: они как бы экранированы, не пускают внутрь чужого взора, тая спрятанный за ними мир женской души и те загадочные силы, что являют в себе божественную интуицию. А Гала ею владела, она сумела даже предсказать дату начала Второй мировой войны. Многие считали ее колдуньей и ведьмой. Может быть, она и обладала толикой тех магических темных знаний, будучи в определенной степени медиумом, но пользовалась ими лишь в узком пространстве, которое называлось Гала и Сальвадор.

Они составляли вместе единое и неразделимое целое. Это был сплав, из которого, как, скажем, из бронзы, уже невозможно вычленить отдельно медь и серебро. Внутренний мир Дали, наполненный глубинной творческой фантазией, склонной к метаморфозам, мистификациями и трагическими комплексами детства, был очень привлекателен для Галы, темная и загадочная душа которой находила там, в богатом воображении Дали, знакомые знаки, символы и состояния. Более того, своим слепым подчас подчинением любым капризам гения она призывала к творческой жизни пока еще дремавшие образы неуемной далианской фантазии, она постоянно убеждала мужа в его сверхвозможностях, никогда не позволяла ему забыть, что он гений, единственный на планете суперхудожник, которому нет равных.

Многие исследователи жизни Галы, в частности, Доминик Бона в ее книге "Гала, муза художников и поэтов", говорят о большом ее жизненном риске, когда она решила связать свою судьбу с молодым испанским провинциальным художником, хоть и подающим надежды, но известным лишь в среде представителей радикальных художественных течений того времени. Ведь тогда трудно было предположить, что этот интровертный, на грани душевного заболевания, молодой человек сможет подняться на самые вершины жизни и творчества. Гала, с точки зрения житейской логики, очень сильно рисковала, уходя от Элюара, хоть и порастратившего вместе с ней отцовские миллионы, но все же состоятельного буржуа, к сыну провинциального нотариуса, лишенного к тому же и наследства. Но Гала предвидела, она знала, что Дали - не простой человек, а гений, которому с рождения Создателем вложено то, в чем большинству отказано. Она прочла это, словно на таинственных скрижалях, пользуясь своим даром до определенной степени угадывать будущее. Но посмотрим еще раз на ее портрет. Правый, под прямой бровью, глаз, расположенный ниже левого, кажется пустым и безжизненным, он похож на камушек агат или оливку, зато левый манит к себе и призывает, он полон молодой и неиссякаемой жизни, в нем нет той щемяще неподвижной тайны, что сковала правый глаз, но вместе они производят удивительно притягательное ощущение власти и силы, причем власти не тиранической, жестокой, а уверенной в себе силы женского притяжения, что призывно сквозит в каждой черточке ее полного неведомой интриги лица, широкоскулого, с волевым подбородком и хищными крыльями носа. Этим портретом Дали рассказал все, что знал о своей жене, что угадал в этой скрытной, прятавшейся от всех и от него скрытной душе, обладавшей магическим даром подчинять себе сладкой силой женской власти, которой был покорен художник, признававшийся, что испытывал радость от ощущения быть рабом этой женщины... И в то же время при взгляде на этот портрет, возникает, несмотря на теплый золотистый колорит, ощущение немоты, скованности и безжизненности. Гала, словно в легенде о царе Мидасе, кажется золоченой статуей, не до конца разгаданной, так и не раскрывшей всех своих тайн... Но мы оставили наших героев в скромной гостинице на юге Франции, где Дали работал над "Человеком-невидимкой", а Гала читала и гадала на картах, сказавших ей, что от некоего человека они получат деньги, в которых сильно нуждались. Так оно и вышло. Виконт де Ноай выслал чек на двадцать тысяч франков в счет будущей работы художника. Это было как нельзя более кстати, ибо галерея Гоэманса закрылась, причиной чему послужил бракоразводный процесс хозяина, и галереей временно взялся руководить Бунюэль. Гала тотчас же ринулась в Париж, чтобы стребовать с Гоэманса деньги за проданные на выставке работы Дали, и это ей удалось.

Таким образом у них оказалась сумма, которую Дали решил потратить на покупку жилья в Кадакесе. Он не хотел жить нигде, кроме милого его сердцу родного края, с которым его связывало слишком многое. Здесь он впервые почувствовал себя художником и окреп в своей духовной избранности, провел немало чарующих часов созерцания великого хаоса природы на скалах мыса Креус; здесь крепла и наливалась творческим взаимообогащением дружба с Лоркой, и здесь, наконец, он встретил свою судьбу, чаровницу Галу, Градиву, спасшую его от безумия. Так вот, у него возникла идея на эти деньги купить крошечный рыбачий домик в самом дальнем углу Кадакеса, в деревеньке под названием Порт-Льигат, у сыновей полусумасшедшей Лидии по прозвищу Умница. Из "Тайной жизни":

"Сыновья Лидии жили в Порт-Льигате, откуда до Кадакеса пятнадцать минут ходьбы. Там, у самого моря, стояла их жалкая лачужка с проваленной крышей, обвешанная рыболовными снастями. Там, сразу за кладбищем, начинается иссушенный, каменистый, инопланетный пейзаж - другого такого нет на земле. Утром, четкий и строгий, он светится какой-то дикой, горькой радостью, а в сумерках набухает болезненной жгучей тоской. Оливы, сияющие и парящие утром, на закате сереют, наливаясь тяжелым свинцом. Утренний бриз морщит волны улыбкой, а под вечер море у Порт-Льигата замирает озером, отражая небесную драму заката". Какая проза, а! Какая замечательная проза, поэтичная, близкая Лорке. С наслаждением и завистью цитировал я этот отрывок. Какой большой вышел бы из Дали писатель, займись он только литературой! В Барселоне, откуда намеревались отправиться в Кадакес, Дали и Гала зашли в банк, чтобы обналичить чек. Там, как пишет Дали в "Тайной жизни", "...был поражен тем, что кассир чрезвычайно учтиво обратился ко мне: "Добро пожаловать, сеньор Дали!" Если бы я знал, что известен всей Барселоне, то принял бы это как должное и, наверное, обрадовался такому свидетельству своей популярности, но я понятия о ней не имел и перепугался. Обернувшись к Гале, я прошептал:

Он меня знает, а я его - нет!

Гала разозлилась - опять эти детские страхи, эта провинциальная неуклюжесть! Я расписался на обороте чека, но, когда кассир протянул за ним руку, заявил, что чека не дам, и объяснил Гале:

Когда принесет деньги, тогда и отдам чек!

Что он, съест твой чек, что ли?

Может, и съест!

Да с какой стати?

А с такой, что я бы на его месте - съел!

Да хоть бы и съел! Деньги твои никуда не денутся!

Деться не денутся, да что толку? Все равно ни грибов, ни дичи на ужин нам сегодня не видать!

Кассир взирал на нас с бесстрастным видом - ему было не слышно, о чем мы говорим (я предусмотрительно отвел Галу в сторону). Наконец она меня убедила. Я подошел к кассе и, смерив служителя презрительным взглядом, кинул в окошко чек:

Извольте!

Я так и не привык к унылой ненормальности людей, которые населяют мир, - приходится ведь с ними иметь дело! Нормальность ставит меня в тупик. Я-то знаю: "То, что может случиться, никогда не случается"". Очень верно подмечено. В мире все все происходит так, как оно происходит. И в программу собственной судьбы человек не волен внести ни одной поправки.

Сальвадор объявился в родном Кадакесе со своей спутницей в марте 1930 года и купил за 250 песет у сыновей Лидии домишко площадью в двадцать один квадратный метр, без света и воды. Узнавший о планах сына поселиться в Порт-Льигате нотариус Дали Куси был взбешен и, как мог, старался этому помешать. Галу и Сальвадора даже не пустили в гостиницу, и им пришлось снять комнату в пансионе, куда их устроила бывшая служанка Дали.

Они наняли плотника для ремонта ветхого жилья и, объяснив, что тому надо сделать, уехали в Барселону для чтения лекции, а когда вернулись, чтобы досмотреть, как идут дела, имели неприятный разговор с жандармами, действовавшими по наущению отца. У нотариуса, как у нас говорят, все было схвачено. Для Сальвадора это было просто кошмаром, он и представить себе не мог своей жизни где бы то ни было вне родины и совершенно был обескуражен таким оборотом дела. Но все же он твердо решил выстроить в Порт-Льигате дом, и в этом его поддерживала Гала, хотя совершенно непонятно, почему ей, избалованной комфортом парижанке, хотелось поселиться в этом захолустье, где проживало всего полтора десятка рыбаков.

Отец Дали был также тверд в своем намерении не допустить того, чтобы его сын жил тут с этой, как он ее называл, "ля мадам". Он даже написал письмо Бунюэлю, где откровенно угрожал сыну физической расправой, если он вздумает тут строить себе жилье.

Влюбленные вынуждены были, по настоянию жандармов, покинуть Кадакес и уехать в Париж. Дали страшно досадовал, что съемки на натуре "Золотого века", которые должны были начаться на скалах родного побережья в апреле, будут проходить без него.

Бунюэлю гнев фигерасского нотариуса не грозил, поэтому он, как и планировал, отправился на родину Дали со съемочной группой, где был и Макс Эрнст, игравший в этом фильме предводителя разбойников. Режиссер взял в массовку местных рыбаков, обрядив их в епископские одеяния, и вся эта киносуета наделала в Кадакесе много шума.

Перед отъездом Бунюэль снял на пленку отца Дали с его женой Каталиной, тетушкой Сальвадора. Любивший театр и кино, зная, что фильм Бунюэля носит антиклерикальные настроения, старый безбожник с удовольствием позировал перед камерой. Благодаря Бунюэлю мы знаем, как выглядел в действительной жизни этот человек, тиранивший художника. В ту пору ему было пятьдесят восемь лет. На этих документальных кадрах отец Дали со сладострастием ест морских ежей, курит в кресле-каталке трубку, ухаживает за садом. Видно, что этот человек привык властвовать, у него крутой характер, и он не спустит обиды никому, даже самому близкому человеку. Видим мы и его жену. Она двенадцатью годами его моложе, но выглядит почти ровесницей, и в ее взгляде нет ничего, кроме испуга.

В Париже Гала заболела плевритом, и для поправки здоровья они отправились в Малагу, на родину Пикассо, чтобы пожить несколько недель на море. В крошечной рыбацкой деревушке под названием Торремолинос стоял на скале прямо над морем странный дом, выстроенный давно каким-то взбалмошным, помешанным на романтике, англичанином. Его приспособили под гостиницу, где и поселились Гала и Дали. Торремолинос оказался райским местечком - море, яростно палящее солнце и заросшее ярко-красными гвоздиками побережье. Здесь Гала опять же не стесняла себя никакой одеждой, ходила в одной коротенькой красной юбочке с обнаженной грудью. Местные относились к этому равнодушно, зато посещавшие Дали поэты и литераторы были шокированы вольным поведением любовницы великого, как величала его малагская пресса, каталонского художника.

Они загорели там до черноты и, весьма довольные отдыхом, вернулись в Париж, заехав на пару часов в Кадакес, чтобы посмотреть, как идет ремонт дома. Они намеревались, несмотря на недовольство отца, провести здесь лето. Плотник постарался, жить там уже было можно. Правда, когда Дали послал фото этого строения своему благодетелю виконту де Ноай, на чьи деньги строился дом, тот не без яда заметил, что если бы Дали не преуспел в живописи, то нашел бы себя в архитектуре. Виконт, надо сказать, очень увлекался садоводством и зодчеством и знал в этом толк.

Сумасшедший маэстро, безумный гений, эксцентричный сюрреалист — все это о нем. Сальвадор Дали и экстраординарность — почти синонимы. Репродукции картин испанского художника разлетаются как горячие пирожки, его образ используют для фотосессий, а его единичные изобретения мечтают выпустить в тираж. Дали успел поработать сразу в нескольких областях: он внес свой вклад и в дизайн интерьеров, и в модную индустрию, и в… оформление конфет. Предлагаем вам вспомнить самые яркие работы гениального испанца (возможно, о некоторых вы даже и не догадывались).

Телефон-лобстер

Эскиз необычного телефонного аппарата художник придумал в 1935 году, а уже год спустя интересная задумка была воплощена в жизнь. Во многом этому поспособствовал британский миллионер Эдвард Джеймс — он спонсировал художника, столкнувшегося с нехваткой средств, в обмен на его работы (а к тому же был хорошим приятелем испанского гения).

Кстати, если верить красивой легенде, идея создания такого вот телефона родилась в ходе одной из дружеских посиделок, когда кто-то из собравшихся уронил лобстера… на телефон.

Дали неоднократно намекал на сексуальный подтекст в своей задумке — во время разговора губы говорящего должны находиться в районе половых органов омара. Кроме того, лобстер известен как отменный афродизиак. Всего мир увидели 11 копий изобретения — 5 цветных и 6 белых. Практически все они находятся в музеях, разбросанных по всему миру. А вот экземпляр, принадлежавший Джеймсу, в настоящее время выставлен на аукционе Christie’s. Его стоимость оценили в 850 000 фунтов стерлингов (более 68 миллионов рублей). Найдется ли покупатель, мы узнаем в сентябре. А пока посмотрим на еще одного лобстера, созданного Дали.

Платье с лобстером

Дали интересовали все сферы искусства, в том числе и мода. В 20-х годах прошлого века он встретил другого творческого человека с сумасшедшими идеями. Им оказалась легендарная итальянка Эльза Скиапарелли — новатор и революционер в модном мире.

Дизайнер и Дали создали несколько возмутительных (а теперь уже легендарных) предметов гардероба. Их фантазия задолго до Филипа Трейси и Стивена Джонса породила своеобразные головные уборы, в том числе шляпки в виде туфель и шляпки-таблетки, ставшие популярными благодаря Джекки Кеннеди. Позже они придумали сумки в виде яблок и перчатки с накладными ногтями. Но главные творения этого звездного тандема — платья. На самом известном из них изображен любимый Дали вареный лобстер в окружении листочков зелени. Возможно, оно бы и не стало таким популярным, если бы интересную вещь не решилась надеть никто иная, как Уоллис Симпсон — герцогиня Виндзорская, ради женитьбы на которой Эдуард VIII отрекся от престола (все же хорошо, что времена изменились, иначе мы бы не увидели пышную свадьбу Меган Маркл). Кстати, даже последняя коллекция Schiaparelli включала платья с изображением “родственников” омаров — крабов.

Диван-губы

Этот необычный предмет интерьера был создан специально для бутика Schiaparelli. Вдохновила Дали на его создание Мэй Уэст — одна из главных клиенток Эльзы и по совместительству секс-символ своего времени. Впрочем, спонсировал все удовольствие вновь Эдвард Джеймс. Дали не раз говорил, что диван непригоден для сидения — во-первых, он ужасно неудобен, во-вторых, негоже портить предметы искусства. И все же странная вещь вызывала у окружающих неподдельный интерес и восторг.

Да такой, что в 1974 году Сальвадор решил вернуться к работе над диваном, взяв себе в помощники многообещающего дизайнера Оскара Тускетса Бланка. Плод их творческого слияния хранится в комнате Мэй Уэст музея Фигераса (той самой, стилизованной под лицо актрисы). Ну а в 2004 году компания Бланка Bd Barcelona Design, обладающая эксклюзивными правами, начала массовое производство Dalilips (так назвали диван), добавив к “каноническому” красному варианту еще три цвета — черный, белый и розовый.

Но это еще не все. Если вы мечтаете заполучить первоначальную версию дивана, у вас есть шанс: ее, как и телефон-лобстер, выставили на аукцион. Стартовая цена составляет всего 400 000 фунтов стерлингов (более 32 миллионов рублей).

Пиджак-афродизиак

Дали работал над одеждой не только вместе с Скиапарелли, но и самостоятельно. Одно из модных изобретений Сальвадора — пиджак-афродизиак. Первая версия необычного наряда появилась в 1936 году — тогда его украшали порядка 80 стаканчиков с настоящим мятным ликером (и трудно же было не разлить все это дело!). Они крепились к пиджаку при помощи тонких соломинок, а в каждом из них лежала… мертвая муха (видимо, для правдоподобности).

К сожалению, этот вариант не сохранился, хотя его и пытались воссоздать по памяти для ряда художественных выставок. Зато более поздняя версия пиджака, в которой на смену стаканам пришли пронумерованные хрустальные рюмки, осталась не только в памяти современников испанского гения — Дали запечатлен в своем обмундировании на фотографии, которая хранится в архиве Би-би-си и считается одним из символов ХХ века.

Венера Милосская с ящиками

Диван-губы и телефон-лобстер не были единственными предметами интерьера, зародившимися в воображении Дали. Еще одна уникальная работа появилась в 1936 году. Как нетрудно догадаться, основой для нее послужила классическая Венера. Взяв за основу древнюю реликвию, Сальвадор воссоздал ее гипсовую копию, заведомо разделив тело женщины на ящики: один из них — в голове, другие в груди, животе и ногах. Художник еще раз напомнил о тайнах женского тела и его сексуальности.

В 1973 году Дали “переиздал” свою скульптуру. Новая Venus à la Giraffe получила длинную шею, из-за которой исчезли малейшие шансы добраться до ящика в голове (ох уж эти женские мысли), зато из ее живота, символизирующего плодородие, выходит длинный ящик, который невозможно закрыть.

В своих работах художник не раз обращался к теме женской сексуальности — на его эскизах были стулья и столы с женскими ногами и руками. Кстати, их воплотили в жизнь все в той же Bd Barcelona Design, как когда-то по эскизам гения был воссоздан столовый набор Mеnagеre с необычными вилками, ложками и ножами в виде улиток и растений.

Логотип чупа-чупс

Завершает нашу подборку творений художника сладость, с которой мы сталкиваемся каждый (ну или почти каждый) день. Будучи великим изобретателем и креативщиком, Сальвадор просто не мог не оставить свой след в истории рекламы, маркетинга и оформления.

Производство знаменитого каталонского леденца на палочке началось в 1958 году, но только 11 лет спустя его создатель Энрик Бернат обратился за помощью в дизайне к своему соотечественнику и хорошему знакомому.

За весьма приличную сумму (скромностью художник не страдал) Дали изобрел логотип, который мы видим и по сей день практически в первозданном виде. Именно гений сюрреализма догадался разместить логотип на самом верху леденца, чтобы он был хорошо заметен и его было трудно повредить. Заказчик остался доволен.